Самохин и Кайманов переглянулись: оказывается, Ястребилов вооружил Клычхана ни много ни мало революционной теорией.
— Ну и что вам рассказывал наш комендант? — спросил Самохин.
— Он сказал, — ответил Клычхан, — что настоящий революционер всегда борется за интересы народа, тогда самый последний бедняк, самая обездоленная женщина с радостью отдаст такому вожаку последний чурек, потому что будет знать, что чурек пойдёт на справедливое дело…
— А вы знаете, он вам всё правильно сказал, только не понимал зачем, — проговорил Самохин. — Вы ведь и сами грамотный человек, понимаете, что такое революция, а что — обыкновенный грабёж.
Андрей увидел, что полковник Артамонов дожидается в окружении старейшин ближайшего аула на берегу Глаза неба, где под тенистыми деревьями женщины уже расстилали ковры, ставили угощение. Кайманов и Самохин спешились, доложили полковнику о прибытии. Подъехала группа Фаратхана, началась церемония взаимного приветствия. В это время на вершине двугорбой сопки появилась поставленная вверх корнями арча. Это значило, что иранские отряды охраны порядка и советские воинские подразделения перекрыли все входы в долину.
В конце долины показался джигит, низко пригнувшийся к холке лошади, скачущей во весь опор. Рядом скакала вторая лошадь, светлой масти. Прошла какая-то минута, и вслед за скакавшим на ахалтекинце джигитом вынеслась из-за склона сопки целая группа всадников. Наткнувшись на оцепление, всадники рассыпались веером, скрылись за ближайшими сопками.
Самохин не верил своим глазам, но в кровном ахалтекинце по белой звёздочке на лбу, белым чулкам, характерному поставу сухой, словно точеной головы, по вытянутому вперед храпу он безошибочно узнал своего Шайтана, а в сидевшем на нём, пригнувшемся к шее коня джигите — бывшего своего коновода Оразгельдыева. Рядом скакал оседланный, но без седока серый в яблоках Репс.
Сейчас уже можно было рассмотреть, что руки и лицо Оразгельдыева выпачканы кровью, а сам он едва держится в седле. Несколько человек бросились навстречу ему, взяли лошадей под уздцы, повели к месту, где у Глаза неба стояли со старейшинами аулов советские начальники.
— Товарищ полковник! Товаршц старший политрук! Не верьте Клычхану! За теми сопками сотни людей! С оружием! Их привел сюда по приказу Клычхана бандит Аббас-Кули!
Клычхан пришёл в ярость:
— Замолчи, проклятый щенок! Я своими руками вырву твой поганый язык, но не позволю тебе поссорить меня с моими друзьями!
— Шакалы твои друзья, Клычхан-ага! Не ты ли мне, когда границу перешёл, сказал: «Фаратхан даёт тебе сроку четверть луны. Если не убьёшь Кара-Куша, я сам убью тебя»?!