Они уже подходили к дверям, когда хозяин крикнул:
— Пан Ярош! Ваше сало и бимбер.
— Я сейчас, — буркнул Ярош и пошёл к стойке.
Трое у дверей провожали его настороженными взглядами. Хозяин достал из-под стойки мешок, протянул Ярошу.
— Передай, — тихо сказал Ярош, — переправляю завтра в ночь.
Он взял мешок, кинул на стойку деньги и пошёл к дверям.
* * *
Завиша стоял на площади у дома, у дверей которого был прибит герб новой Польши. Серебряный орёл без короны на красно-белом фоне.
Этот герб словно давил на него. Притягивал и пугал одновременно.
Завиша стоял на площади у коновязи, смолил огромную самокрутку и всё не решался сделать первого шага.
А его сделать было нужно. Просто необходимо. И он шагнул, как в воду, и пошёл через площадь.
У двери сидел капрал, положив ППШ на колени.
— Тебе чего, Завиша?
— Мне к пану капитану.
— Иди, он на втором этаже.
Завиша толкнул дверь, и она закрылась за его спиной, отгородив от площади, от людей у базара, от его прошлого.
* * *
Тамбовцев бежал на второй этаж, перескакивая через ступени. Он без стука ворвался в кабинет Середина.
— Что? — спросил его Губин.
— Что?
— Радиограмма от Модзолевского. Губин взял текст, прочёл.
— Машину, я лечу в Москву.
* * *
Начальник контрразведки, комиссар госбезопасности второго ранга, закончил читать документы и потёр лицо ладонями.
— Ваше мнение, Павел Петрович?
— Я изложил его в рапорте, товарищ комиссар.
— Кровавую дорожку устелили они для своего агента. Кровавую. Значит, англичанам очень нужно, чтобы этот человек остался у нас на длительное оседание.
— Видимо, да, товарищ комиссар.
— Ну, что ж, Павел Петрович, поможем им. Пусть оседает. Под нашим контролем. Пусть. Только Колецки должен быть арестован: он не просто агент разведки, он военный преступник. На его руках кровь советских и польских граждан. Когда вы летите?
— Прямо сейчас.
— Желаю удачи.
Губин встал и пошёл к выходу. Он уже взялся за ручку двери.
— Кстати, Павел Петрович, — сказал ему вслед комиссар, — подготовьте наградные документы на всех участников операции и не забудьте польских товарищей. А Ковалеву скажите, что ему присвоено звание подполковника. Пусть выезжает в Москву. Хватит, погулял в контрабандистах. А то привыкнет к фамилии Ярош и свою забудет.
* * *
Ярош не видел лицо человека, которого ему нужно было переправить, он видел только его спину.
Они шли к реке. Колецки, двое его людей, агент и он. Ночь была безветренной и светлой.
— Плохая погода для нашего дела, — сказал тихо Ярош.
— Ничего, я обещал, что пограничникам будет не до нас.
Они подошли к реке, и Ярош вывел из зарослей лодку.