Лия закончила копать третью могилу. Прошло семь часов. Она стерла руки, и черенок лопаты были окровавлен. Подойдя к телу четвертого солдата, Лия встала на колени.
Я поднялся, неторопливо подошел к повозке, груженой боеприпасами и инструментами, и взял себе лопату.
– Я собираюсь вырыть несколько ям. А если она решит положить в них трупы – дело ее.
Солдаты, стоявшие неподалеку, глядели на меня с ошарашенным видом, но не промолвили ни слова. Рытье ямы предательством не было.
– И я тоже, – Финч подошел и схватил еще одну лопату.
Солдаты сбоку от чивдара неуверенно переводили взгляд с нас на него, потом потянулись за мечами.
Чивдар помахал рукой.
– Оставьте их в покое, – крикнул он. – Если морриганская потаскуха желает стереть себе пальцы до кости, это всех нас только позабавит. Но я не хочу торчать здесь всю ночь. А если этим глупцам приспичило копать ямы, пусть себе копают.
Чивдар отвернулся. Если бы ему просто надоело зрелище, он мог бы мгновенно все прекратить. Лия был пленницей и врагом Венды – но ее жуткая пронизывающая песнь, видимо, пробудила даже в нем страх перед богами, потому он и позволил ей довести дело до конца.
К нам присоединились Гриз и Эбен, а также – к неудовольствию чивдара – семеро его солдат. Похватав пики, топоры и все, что было под рукой, мы начали копать ямы рядом с павшими.
Мы провели ночь в долине невдалеке от того места, где были захоронены останки убитых, а наутро тронулись в дорогу. До Венды оставалось три дня пути. Теперь мы двигались в сопровождения пышного эскорта – батальона из четырехсот солдат. Или шестисот? Числа больше не имели значения. Я не смотрела по сторонам и ехала, опустив голову. Перед собой я видела круп жеребца Эбена. Он все сильнее хромал, припадая на переднюю ногу. Я сомневалась, что в таком состоянии он дотянет до Венды.
У меня капало с одежды. Всего час назад я, полностью одетая, зашла в реку, бегущую вдоль долины. Я не ощутила прикосновения воды к коже, но увидела, как на ней выступили мурашки. Я долго стояла, позволяя воде промыть мою окровавленную одежду. Кровь Вальтера и кровь тридцати мужчин лентами стелилась по воде, и та несла ее назад, к дому. Мир всегда будет помнить, даже если забудут люди. Неподалеку от брата я нашла Гэвина, лежавшего ничком. Его легко было опознать по густой рыжей шевелюре, а вот узнать Авро или Сирила оказалось не так просто – только их преданность брату, с которым они были неразлучны, заставляла меня думать, что и они полегли здесь. Мертвое лицо, когда смоешь кровь, становится жестче, все его черты заостряются – деревянная маска, обтянутая серой кожей.