Поцелуй обмана (Пирсон) - страница 72

Когда я повернулся, чтобы уйти, он стоял в дюжине футов от меня, даже не пытаясь скрыть свое присутствие. Он все видел. Видимо, влюбленный болван тащился за нами следом. Он не заговорил, когда я его увидел. Подозреваю, он просто лишился дара речи.

Я прошел мимо.

– Что ж, кажется, она не из невинных девиц, а?

Он не ответил. Да это было и ни к чему. Его лицо все сказало за него. Может, теперь он, наконец, уберется отсюда, раз и навсегда.

Всегда против ветра.

Я слышу, они идут.

Расскажи мне еще, Ама, расскажи про бурю.

Не время для историй, дитя.

Ама, пожалуйста.

Ее глаза пусты.

Сегодня у нас нет ужина.

История – единственная, чем я могу насытить ее.

Была буря, вот и все, что я помню.

Буря, которой не было видно конца.

Великая буря, подсказывает она.

Да, вздыхаю я и сажаю ее себе на колени.

Давным-давно, дитя,

Очень, очень давно,

Семь звезд упали с небес.

Одна, чтобы сотрясти горы,

Одна, чтобы вспенить море,

Одна, чтобы взорвать воздух,

И четыре, чтобы испытать сердца людей.

Тысячи ножей света

Превратились в облако, пылающее, кружащее,

Словно голодное чудовище.

Только маленькая принцесса обрела милость,

Принцесса, вот такая, как ты…

Буря, которая лишила смысла пути стариков.

Острый нож, тщательно выбранная цель, железная воля и чуткое сердце,

Вот и все, что имело значение.

И движение. Постоянное движение.

Иди, дитя, пора уходить.

Стервятники явились, я слышу, как они шуршат в холмах.

Последний завет Годрель

Столько всего собиралась я сказать Паулине сегодня. Столько всего, что тогда казалось мне важным. Я хотела отчитать подругу за распространение историй о моей боязни кроликов. Подшутить над ее неистощимой изобретательностью, которой не служит помехой даже недомогание. Рассказать о том, что Рейф привез корзины, и поведать о том, как мы собирали с ним ежевику в каньоне. Мне не терпелось узнать ее мнение обо всем этом, а потом обсудить всевозможные мелочи нашей жизни, как мы делали всегда, вернувшись в свою комнату в конце дня.

И вот теперь я сидела одна в темном стойле, не решаясь встретиться с Паулиной, гладила ослика межу ушами и шептала: «Что же делать? Что же мне теперь делать?»

Я добралась до таверны со страшным опозданием и ворвалась прямо на кухню. Берди прямо кипела, точь-в-точь, как похлебка в ее котле. Я собиралась объяснить ей, почему опоздала, но все, что смогла выдавить из себя, было: «У меня есть новости о Микаэле», после чего горло у меня сжалось так, что из него не вырвалось больше ни звука. Возмущение Берди мгновенно улеглось, она молча кивнула, протянув мне тарелку, а остаток вечера прошел в привычной суете, помогающей оттянуть неизбежное. Я улыбалась, приветствовала гостей, подавала, убирала со столов. Но никто в тот вечер не слышал от меня острого словца. В какой-то момент я остановилась у барной стойки и, пока кружка наполнялась сидром, прислонилась к стене, глядя перед собой невидящими глазами. Паулина тронула меня за локоть и спросила, что со мной такое.