Расскажи мне еще, Ама. О тепле.
О том, что было раньше.
Тепло пришло, дитя, не знаю откуда.
Мой отец повелел, и оно настало.
Твой отец был богом?
Был ли он богом? Казалось, что был.
Он выглядел, как человек.
Но был сильным сверх меры,
Его знание казалось безграничным,
Он не знал страха,
А его могущество…
Я поведаю тебе историю, дитя,
историю о своем отце.
Однажды, давным-давно, жил человек,
великий, как боги…
Но даже великие могут трепетать от ужаса.
Даже великие могут пасть.
Последний завет Годрель
Заря украсила небо розовой сахарной глазурью, и солнце начало свое восхождение на гору. По обе стороны дороги толпились люди – весь Терравин высыпал, чтобы посмотреть процессию, открывавшую святые дни. Над толпой висела тишина, исполненная благоговения, как если бы сами боги стояли среди нас. Как знать, может быть, они и стояли.
Праздник Избавления начался. На дороге стояли десятки женщин, девушек, девочек, старых и юных, одетых в лохмотья. Они держались за руки, готовые возглавить шествие.
Все Первые дочери Терравина.
Берди и Паулина были среди них.
В Сивике такую же процессию из года в год возглавляла моя мать – наверное, возглавляет и сегодня. В такой же процессии из года в год шла и я, в нескольких шагах от мамы, потому что мы с ней были Первыми дочерьми королевства, благословенные более прочих, наделенные самым могущественным даром.
Такие процессии, где-то многолюдные, где-то состоящие из горстки верующих, проходили в городах, деревнях и селах по всему королевству Морриган. Я всматривалась в лица Первых дочерей – полных ожидания, надежды, уверенности, любопытства. Одни предполагали, что обладают даром, другие знали, что у них дара нет, хотя и надеялись, что он может прийти, – такие занимали свои места в процессии просто потому, что иначе и быть не могло. Такова традиция.
Жрецы прокричали последний раз, призывая всех Первых дочерей, которые еще не вышли на дорогу, выйти и присоединиться ко всем. Рядом со мной в толпе стояла Гвинет. До меня донесся ее вздох. Я опустила голову.
А потом началось пение.
Песня Морриган то звучала громче, то затихала на нежных тихих нотах, мольба к богам направить, указать путь, хор благодарности за их милосердие.
Все мы – тоже в лохмотьях, с урчащими после дня строгого поста желудками – пристраивались к процессии и, следом за Первыми дочерьми, двигались к Сакристе для совершения священных таинств, благодарения и молитвы.
Я думала, что Рейф и Каден не придут. Берди сегодня не готовила завтрак из-за поста, а на чердаке над хлевом было тихо. Но перед самой Сакристой я заметила обоих в толпе. Гвинет тоже их рассмотрела. Все шли, опустив головы, слышались только голоса поющих, но она пробралась ближе ко мне и шепнула «Они здесь», как будто бы их присутствие было не меньшим чудом, чем явление богов, избавивших от гибели священный остаток, Выживших. Возможно, так оно и было.