— Да какая бы ни была, а это война, — упорствовал Всполох. — И мы должны быть там.
— Думаю, скоро будете. — Бронд разлил всем очередную бутылку казёнки. — Военлёты всегда нужны, значит, исправят приказ — в той части, которая вас касается — и отправитесь вы на фронт.
Пока же нам оставалось гостить у Бронда. И предаваться безделью. А от безделья тянуло пить. Делать-то всё равно нечего. Первое время ещё наблюдали за починкой наших аэропланов. Но когда их отремонтировали, делать стало нечего вообще.
Вот и сидели мы часами у Бронда, коротая время за разговорами и казёнкой.
Однако в эту спокойную и размеренную жизнь с казёнкой и длинными разговорами ворвался вихрем товарищ Гневомир.
Он примчался на «Народнике». Безразгоннике урдской модели — первом аэроплане, сделанном в Народном государстве. Это была двухместная машина. За рычагами её сидел опытный летун, а страж располагался у него за спиной.
Едва ли не все свободные от дел выбежали на лётное поле — поглядеть, кто же это прилетел. Конечно же, я и мои товарищи военлёты из Соловца, не были исключением. Особенно после того, как Баташ узнал в летящем к крепости безразгоннике именно двухместную модель «Народника».
Летун легко выбрался из кабины аэроплана. А вот пассажир вылезал долго. Он явно не был привычен к перелётам. Тем более, к долгим. Судя по скованным движениям пассажира, в небе ему пришлось провести не один час.
— Товарищи! — выкрикнул пассажир, которым был ни кто иной, как Гневомир. — Мне нужно поговорить с вами и комендантом этой крепости. Немедленно.
Я понял, что хороших новостей ждать не приходится.
Мы собрались в привычной уже комнате Бронда. Командор даже вынул из ящика бутылку, но страж отрицательно замахал руками.
— Нет-нет-нет! — сказал он. — Разговор у нас будет коротким. И мне как можно скорее надо будет вылетать.
Воспользовавшись возможностью, Гневомир с удовольствием вытянул ноги. А затем неожиданно опёрся руками на стол и уронил голову в раскрытые ладони.
— Что стряслось, товарищ Гневомир? — обратился я к нему на правах человека, знающего его лучше остальных. Собственно, никто, кроме меня, Гневомира не видел в глаза до этого дня.
— Нам ударили в спину, товарищи, — сказал он. Голос стража Революции звучал несколько невнятно. Он не отрывал ладоней от лица. — В то время, как вы вели бои под Берестьем и Соловцом против фельдмаршала Брунике, на юге блицкриговцы перешли границу. Двумя корпусами при поддержке цириков князя Махсоджана. Собственно, наше нападение на Баджей и стало поводом для объявления войны. Блицкриг и Махсоджана поддержала Бейликская порта. Армия Гюрай-бея, которая насчитывает несколько сот тысяч солдат. Пограничные заставы и крепости не продержались и нескольких часов. Их просто завалили трупами бейликов. В Порте не привыкли считаться с потерями. Дешт захватили через три дня после начала войны. Как только стало известно о наших поражениях, многие князья Великой степи присоединились к Махсоджану, вспомнив о его религиозном титуле и «оскорблении веры», которые мы нанесли им, уничтожив Баджей.