— Не стреляйте! — закричала обезьяна человеческим голосом. — Не стреляйте, я сдаюсь.
— Гля! — удивился Чонкин. — Уже превратившись.
— Да, — Свинцов разочарованно опустил ствол. — Я ведь, знаешь, человека убить могу, но человецкое мясо кушать не буду. Стошнит. Ладно, — приказал обезьяне, — вались на землю. Да не боись. Не побегешь — не убьем.
Обезьяна проворно спустилась и стала перед Чонкиным и Свинцовым почти на две ноги, только слегка опираясь передними конечностями о поваленное дерево.
Хотя была она покрыта шерстью с ног до головы, Свинцов разглядел в зарослях признак мужского пола и спросил спустившегося строго:
— Кто такой и какой будешь нации?
Спустившийся молчал и дрожал мелко, как овца перед закланием.
— Говори, кто ты есть! — зарычал Свинцов и щелкнул затвором.
— Не стреляйте! — снова взмолился спустившийся и стал часто кивать головой. — Русский я. Православный, — добавил он, видимо, неуверенный, что последняя характеристика будет ему на пользу.
— Врешь! — не поверил Свинцов. — Обезьянов русских не бывает. Или ты не обезьян?
— Э! — толкнул Свинцова Чонкин. — А не леший ли он?
— Ха! — поразился такой мысли Свинцов. — Отвечай, кто ты?
— Я сам не знаю, — заплакало существо. — Был человек. А теперь, может, и леший.
— В лесу живешь? — продолжал допрос Свинцов.
— В лесу.
— А пожрать чего найдется?
— Для вас, — сказал леший, — для вас непременно найдется.
— Ну, веди нас к себе. Только без колдовства и не думай убечь. Помни, пуля бегает шибче.
Пошли напролом, через чащу. Леший бежал впереди, помогая себе передними конечностями. Свинцов и Чонкин за ним не поспевали, но он останавливался, поджидая, и опять бежал впереди, как собака, ведущая охотника по следу.
Спустились в овраг. По камушкам одолели заплесневевший ручей. Пересекли небольшую поляну, перешагнули через ствол большой, лежащей как труп сосны. За ней были сросшиеся кусты. У кустов леший заколебался, а Свинцов на всякий случай взялся за рукоять затвора.
— Пришли, — сказал леший устало.
— Куда же пришли-то?
— А вот сюда, — сказал леший и юркнул в кусты.
Свинцов кинулся за ним, рассчитывая в случае чего тут же его придушить, и невольно вскрикнул:
— Батюшки! Берлога!
Леший, сверкнув голым задом, уже улезал в берлогу на карачках. Свинцов полез следом. За ним Чонкин. Берлога оказалась длинным, полого спускавшимся и заворачивающим вправо лазом. Они проползли по нему несколько метров, и уже свету сзади не было видно, а под коленями ощутилась твердая почва.
— Не удивляйтесь, — услышали они голос лешего, после чего чиркнула спичка и с шипением загорелась, а от нее засветилась и керосиновая лампа.