Наконец Лэчлэн замедляет шаг и останавливается в галерее, которая ничем не отличается от всех остальных: те же арочные каменные своды, тот же тусклый свет, при котором даже собственные ноги трудно разглядеть.
– Пришли, – говорит он, с улыбкой поворачиваясь ко мне. – Ну что, готова? Сейчас увидишь своих братьев и сестер. Целое семейство второрожденных. – Он берет меня за руку и, прежде чем отпустить, крепко сжимает.
Я чувствую, как у меня учащается дыхание, и улыбаюсь в ответ. Вторые, сумевшие устроить собственную жизнь! Что это за жизнь, я пока даже представить себе не могу, но при самой мысли о том, что вот-вот увижу воочию своих спасшихся от смерти товарищей по несчастью, у меня голова кругом идет.
Лэчлэн надавливает на скрытую в конце глухой ниши панель, и стена расходится надвое. В образовавшейся расселине обнаруживается дверь, умело врезанная в камень. Она со скрипом открывается в глухую черноту.
– Заходи, – командует он с широкой и приветливой улыбкой. Ошибки, допущенной наверху, я не повторяю. Не задавая вопросов, не испытывая страха, делаю шаг в непроницаемую тьму.
Возникает какое-то движение, на голову мне опускается что-то тяжелое и влажное, я в ловушке, я задыхаюсь.
– Нет! Отпустите ее! – доносится до меня рык Лэчлэна. – Рауэн! Нет! – Я слышу шум борьбы, меня оттаскивают куда-то в сторону. Я чувствую укол в руку, и мир расплывается у меня перед глазами.
Когда я прихожу в себя, оказывается, что у меня на голове тяжелый мешок, туго завязанный на шее. В плечи тоже врезается веревка.
– Очнулась. – Я слышу плеск, меня обдают ледяной водой. Вода просачивается сквозь ткань мешка, и он облепляет мне нос и рот. Мне нечем дышать! Я бешено трясу головой, между ртом и тканью образуется небольшое пространство, что позволяет глотнуть хоть немного воздуха. Но этого явно недостаточно, я чувствую головокружение, меня снова засасывает горячий песок.
– Как тебя зовут?
Я поворачиваюсь в сторону, откуда прозвучал незнакомый голос. Чья-то рука хватается за мешок, заодно прихватив и мои волосы и рывком поворачивает мою голову назад, обнажая при этом горло. Я вся открыта, меня ничто не защищает.
– Откуда ты взяла эту форму? Что за парень с тобой? – Меня трясут с такой силой, что начинают стучать зубы. Но я молчу.
В течение какого-то безумно долгого по ощущению времени у меня выпытывают то кто я такая, то кто такой Лэчлэн, откуда я взялась и куда направляюсь. Я молчу, даже неправды не говорю. И когда меня изо всех сил бьют по лицу, рта не открываю. И когда ставят под кран, из которого – кап, кап, кап, – в рот и ноздри заливается вода, – тоже. Только судорожно втягиваю жалкие глотки воздуха через промокшую дерюгу, так что в легкие попадает больше воды, чем кислорода.