– Где я? – Голос мой звучит хрипло, в горле пересохло.
– Там, где тебе ничто не грозит, – отвечает она.
Выходит, в Подполье? Я принюхиваюсь, но не улавливаю ничего похожего на острый, освежающий запах камфоры.
– Лес… – начинаю я, но она не дает мне договорить.
– Потом, потом, во время сеанса. – Сеанса? Что за сеанс? – Сначала надо поесть. – Она слегка приоткрывает дверь и проталкивает поднос в образовавшуюся внизу щель.
– Где я? – повторяю я свой вопрос и, не дождавшись ответа, неловко поднимаюсь на ноги, лишь в этот момент замечая, что лодыжки мои скованы. Запястья тоже.
– Ты в тюрьме Центра, Рауэн. Но это совсем ненадолго. – Голос у нее мягкий и убаюкивающий. – Мы подобрали тебе жилье. Надежное место, где ты вполне придешь в себя. Мы знаем, что ты прошла через тяжкие испытания. Тебя лишили законного положения перворожденной. Но теперь – после недолгого лечения – ты вернешься в общество и займешь положенное тебе место в Эдеме.
Она склоняет голову набок, и лицо ее пересекают по диагонали тени от перекладин решетки.
– Рауэн, твое возвращение для нас большая радость. Ни о чем не тревожься. Мы в два счета поставим тебя на ноги. Не успеешь заметить, как все страхи исчезнут.
– Ничего не понимаю, – говорю я. – Как долго я пробыла без сознания? – Голова идет кругом, в глазах рябит от новых линз.
– Мы знаем, что на самом деле перворожденная – ты, а брат занял твое законное место. Тебя всю жизнь обманывали. Мы знаем, что тебя пытали члены опасного повстанческого движения, промывали мозги, накачивали наркотиками, вербовали, вдалбливали в голову какие-то совершенно невероятные идеи. Несколько дней ты провела в бреду. Говорила о подземных деревьях, о чем-то еще похуже.
– Похуже?
Она негромко смеется.
– Да не смущайся ты. Ты тут вообще ни при чем. Тебя накачали каким-то непонятным психотропным лекарством. Скорее всего, через ингалятор. Запах держался несколько дней, через кожу, можно сказать, проступал, сколько мы ни скребли ее. Ты все время говорила про лес по ту сторону пустыни. Про пчел, птиц и зверей. Точно описывала их. Словно это не галлюцинация, а нечто совершенно реальное. Но сейчас тебе уже гораздо лучше. Еще несколько сеансов – и все страшные воспоминания о том, как с тобой обращались, рассеются.
Нет. Все это неправда. Никто меня в Подполье не пытал. То есть что-то такое было, но – по-другому. Или все же нет? В памяти все плывет. Промывание мозгов? Нет, Лэчлэн просто разговаривал со мной, объяснял, что к чему. Наркотики? Я помню острый сладкий запах камфорного дерева. Лэчлэн говорил, что камфорную эссенцию можно превратить в яд. Так меня что, отравили?