Вспомнились муки перехода. Слабо шевельнулась прежняя досада на радиста. Как угасающий костер, в котором дымно тлели немногие головешки. От удара Неплюев, конечно, отойдет, подумал Колосов, придет он в сознание. Вернется ли память — вот вопрос.
Старшина поймал себя на том, что как-то вяло думает он о Неплюеве, без прежней боли за него. Подобное произошло, видимо, оттого, что иные мысли занимали теперь Колосова. Где-то в Шагорских болотах укрылись ребята, с ними раненый Речкин. Разведчики, надо думать, надеются на помощь, а он отсиживается у партизан. Беспокойство за товарищей, за командира усиливалось, становилось вроде зубной боли, от которой и свет не мил. С Галей не хотелось разговаривать.
— Черныш не прибегал? — спросил он девушку просто так, лишь бы сказать хоть что-то.
— Ни, — ответила девушка.
Она хотела сказать еще что-то, но тут из зарослей вышел очень мирный, очень гражданский человек.
— Наш доктор, Викентий Васильевич Ханаев, — почему-то шепотом произнесла Галя.
Доктор подошел к ним, остановился, пристально посмотрел на девушку, перевел взгляд на старшину.
— Вы, надо полагать, и есть тот старшина, что привел к нам своего больного товарища?
Колосов кивнул, выдавил из себя нечленораздельный звук. Он всегда почему-то робел перед докторами.
— Пойдемте, голубчик, к комбригу, — пригласил доктор. — Там поговорим.
Одет был Ханаев в глаженый костюм. Как будто не в лесу он находился, а в городе. Под пиджаком виднелась жилетка. Доктор был сух, подвижен. Носил бородку клинышком. Пенсне в золотой оправе, с цепочкой, как у Антона Павловича Чехова на портретах, которые когда-то видел Колосов.
Доктор сказал и сразу пошел к землянке командира. Даже не обернулся. Настолько он был уверен в том, что Колосов последует за ним.
Немцев в землянке уже не было.
За столом сидело трое. Солдатов, Грязнов, Мохов. Все трое поднялись, едва увидев доктора.
— Что вы, право, — заговорил Ханаев, обращаясь к командирам не только не по-уставному, но как-то очень уж по-граждански. — Извините, что пришлось побеспокоить, но это необходимость.
Доктор сел в торце стола, приглашая и Колосова принять участие в разговоре.
— Я подумал о ваших словах, Олег Васильевич, — сказал врач, обращаясь к Грязнову. — Вы правы, нам крайне необходима связь. Нам необходим аэроплан, чтобы вновь наладить эвакуацию тяжелораненых. Это обстоятельство заставляет меня пойти на крайние меры.
— Вы имеете в виду радиста? — спросил Грязнов.
— Да, голубчик вы мой, да, — сказал доктор.
Колосов понял, что у Грязнова уже был разговор с Ханаевым, партизанский врач что-то приготовил для Неплюева.