Встречая Колосов больных людей, попавших на передовую по недосмотру медиков. Особенно в том же сорок первом году. Прок от них тоже был невелик. Он сам однажды заболел, скрыл недомогание, что чуть было не обернулось бедой.
Болезнь нагрянула нежданно-негаданно в начале зимы под Москвой, до того, как чуть было он не замерз на нейтральной полосе, когда, истекающего кровью, вытащил его пес-санитар. Так вот, до этого еще случая ходили они к немцам в тыл. Возвращаясь, он окунулся, проломив хрупкий лед. Не обратил внимания. Как не обращал внимания на подобные мелочи и прежде. Ему б тогда спирту хватить или, на худой конец, водки, но старшина не курил, к спиртному его не тянуло. Выпивки, даже положенной, он старался избегать, справедливо полагая, что алкоголь замедляет реакцию, а он старался держать себя в форме постоянно. Подумал, что и так обойдется. Не обошлось. Даже когда его стало познабливать да поламывать, он еще надеялся, что отпустит. Тут новое задание. Пошли брать «языка». Слова простые, дело сложное. Долго шли, долго лежали на мерзлой земле, задание выполнили с большим трудом. Пока ходили да ползали, у него поднялся жар, он с трудом дышал. Болезнь мертвой хваткой схватила за горло. Кончилось тем, что на товарищей выпала двойная тяжесть. К своим пришлось тащить не только «языка», которого они добыли, но и собственного старшину. Позже ему рассказали, как он чуть было не помер. Спас его случай. На счастье, в землянке, когда его притащили, оказался врач, майор Дробыш.
— Ты лиловый лежал, рот раззявил, как рыба на берегу, с крючка снятая. Дробыш глянул на тебя, заорал, чтобы спирт тащили. Чистейшим спиртом руки промыл да как ткнет в твой рот. Глубоко ткнул, ты аж дернулся. Мы подумали: ну все, кранты. Дробыш тебя в тот же миг перевернул, из тебя полилось. Потом он сказал нам что у тебя в горле нарыв был. «Еще б чуть-чуть, сказал и он бы дуба дал».
Медсестра объяснила Колосову, что подхватил он ангину, да не простую, а какую-то особую, с мудреным названием. Счастье старшины в том, что сразу они тогда на врача вышли, иначе он запросто задохнуться бы мог. Лейтенант Речкин, он тогда еще в младших лейтенантах ходил, грозно предупредил. «В следующий раз за такие, — как он тогда сказал, — штучки пойдешь под трибунал». Старшина правильно понял своего командира. Хорошо, что они выбрались, а если бы шум, погоня? Из-за него могли погибнуть товарищи, сорвалось бы выполнение задания. Война. У нее спрос за все.
Теперь радист болен. Опал березовым листком, вроде бы и в силе, но с ветки слетел, если здравой памяти лишился.