Эту фразу Речкин произнес для себя. Лейтенант искал и не находил выхода.
— Проверь посты — и спать, сержант, — приказал Речкин. — С утра будет не до сна.
— Это точно, — вздохнул Пахомов, но не забыл произнести, как это и положено: — Есть проверить посты и спать, товарищ лейтенант.
Остаток ночи Речкин провел беспокойно. Болела рана. Мучило сознание того, что не может найти выход. Многочисленные варианты отпадали. Лейтенант закрывал глаза, дремал, смотрел на часы, убеждался, что забывался на минуты, не больше. Мысли путались, перескакивали с одного на другое. Вспомнилось, как прошлогодней весной, после госпиталя, по пути на фронт он заехал в Истру. Пришел к размытому весенней водой черному пепелищу, что осталось на месте их дома. Прислонился к печке, уцелевшей после пожара. Стоял бездумно, долго. До тех пор, пока не окликнула его соседка по участку. Зачем он заехал? Отца немцы расстреляли в первые дни оккупации. К кому он ехал? К этой печке, возле которой когда-то было тепло? К прошлому, которого, как тогда казалось, не стало? Он шел по городу, сожженному немцами дотла, не мог вспомнить ни себя довоенного, ни той жизни, которая была. Будто огонь, спаливший Истру, опалил и его. Все в нем перегорело. Осталась горечь. Она разливалась, перерастала в злобу, в душе копилась ненависть.
Под утро, перед рассветом, сон взял свое, Речкин как провалился. Разбудил его Пахомов.
— Слышь, товарищ лейтенант, — услышал он голос сержанта. — Рябов идет.
— Как? — не понял со сна Речкин.
— С ним еще кто-то, — объяснял Пахомов.
— Где? Какой Рябов? Чего ты городить?
— Да вон там, — показывал сержант рукой в сторону болота. — Ахметов его окликнул.
Ахметов действительно обнаружил Рябова на подходе к болоту. Он сменил Кузьмицкого, лежал за камнем, прислушиваясь и принюхиваясь. С берега несло бензином, гарью, кухней, запахом леса, что рос на краю болота. Запахов поровну было в ночном воздухе. Потом наступила перемена. Потянуло болотным газом. Ахметов напрягся, услышал шуршание. Различил два силуэта.
— Э! — негромко произнес он, готовый открыть огонь, но со стороны болота донеслось ответно:
— Не стреляй, Ахметов, я это, боец Рябов.
Ахметов не поверил бы в такое чудо, но он слишком хорошо знал голос своего друга.
— Кто с тобой? — спросил он тем не менее, не отводя ствола автомата.
— Кто, кто, — ворчливо заметил Рябов, — доберусь до берега, сам увидишь кто. Свой.
Говорил Рябов тяжело, как бы враскачку, в такт шагам.
Пахомов, слышавший разговор, заторопился к Речкину.
Рябов!
Речкин не мог поверить тому, что слышал.