– Хм… – я задумчиво постучал пальцем по золотому российскому гербу, выгравированному на лобовой части собственного шлема, лежащего передо мной на столе. – Вот если честно, всегда почему-то думал, что ты у нас аристократ. А ты значит – имперский дворянин, из чиновничьих детей.
– Ага, – он улыбнулся. – Всё – сами, потом и кровью. Вот так вот! Не один ты у нас, Кузьмище из простонародья, да без титулов!
– Ну как без… я – герцог, – так, словно бы невзначай, бросил я, из чисто хулиганских побуждений.
«Байкал», стакан с которым в очередной раз свистнул у меня Валька, пошёл не в то горло и парень закашлялся, а затем с удивлением уставился на меня.
– Чего… – просипел он.
– Говорю, что я теперь – Герцог Ефимов, – изобразив деланное безразличие, ответил я.
– Гонишь!
– Не, а, – изображать из себя совсем уж высокородное пугало мне как не хотелось, а, потому, более не кривляясь, добавил. – Его Величество на меня эту удавку несколько дней назад повесить соизволил.
– А не поделитесь ли со мной Ваша Светлось, за какие это заслуги у нас семнадцатилетним оболтусам такие титулы раздавать стали? – мгновенно посерьёзнев, спросил меня приятель в довольно куртуазной манере, и даже подался вперёд, навалившись на стол. – Я тоже, знаете ли, не прочь… ну может не герцогскую, но хотя бы графскую корону примерить.
– Валька, сейчас в лоб получишь, – честно предупредил я.
– Да ладно тебе, – парень поморщился, но заговорил нормально. – Не – правда! За что дали то?
Я быстренько огляделся, одними глазами, проверив, нет ли поблизости лишних ушей. Рассказывать всю правду, я естественно не собирался, но кое-что, сообщить ему было можно, тем более, что как я понял из объяснений поверенного Императора, это уже не являлось сколько бы то ни было значимым секретом для высшего света ну а остальная страна узнает об этом в ближайшие месяцы.
– Сам понимаешь… – медленно, нагнетая интригу, произнёс я. – Это тайна…
– Да ты меня знаешь, я в таких вопросах – нем как рыба! – возмутился Валентин. – Не томи!
– Всё Валька… – ещё медленнее сказал я, добавляя в голос менторских ноток, – …из-за баб.
– Из-за… баб? – парень непонимающе воззрился на меня.
– Ага, – печально вздохнул я, – всё из-за них, родимых. Все проблемы от них.
Валентин, мутным взглядом буравя бесконечность, медленно откинулся на спинку своего стула и замер. Затем в его мозгах что-то щёлкнуло, повернулось в нужном направлении, и он выдал потрясённым шёпотом.
– Кузьма… ты чё? Цесаревну огулял?
– Хуже, Валя… Хуже, – я печально вздохнул. – Двух.
Ту, изящно-матерную конструкцию, которую выдал Валентин и смысл которой сводился к тому, что некоторым особам как-то уж чересчур везёт, а другим приходится завидовать, мне даже захотелось где-нибудь записать. Ну так… на память потомкам. И только выговорившись, и залпом влив в себя остатки «Байкала», приятель вновь, так же тихо обратился ко мне.