Было ли еще что, кроме букетов, Орлэ не знал и не желал знать…
Они молча сели в катер, и моторист отчалил. Едва вышли из гавани, как Анд, всегда сдержанный, особенно с Орлэ, вдруг схватил его за руку.
— Орлэ, — прошептал он, — мне страшно, Орлэ!
Смуглое некрасивое лицо Анда было мокрым от пота, волосы прилипли ко лбу.
— В чем дело, Анд? Что с тобой? — спросил Орлэ, невольно поддерживая Анда за локоть.
— Не знаю…
Орлэ хотел усадить его, но не успел. Анд упал на палубу.
Ворох цветов рассыпался у ног Орлэ. Анда били судороги. Его ногти скребли отполированную подошвами сталь палубы. Орлэ приказал мотористу вернуться.
Со стариком Маумяки началось так же. «Что ж, — рассудил Орлэ, — видимо, Анд заразился от старика: они живут в одной комнате. Если болезнь заразная, могут заболеть и другие».
Анда положили в клинику. Врачи встревожились. Когда Орлэ вышел в коридор, главный врач сказал ему:
— Старик ваш совсем плох. Едва ли выдюжит. Он ведь очень стар…
— Но у него ни одного седого волоска! — вырвалось у Орлэ. Врач не слушал его.
— Если на острове заболеет еще кто-нибудь, немедленно вызывайте летающую лодку. И скажите, пожалуйста… они не ели… м-м-м… рыбу?
— Да, конечно, — ответил Орлэ, вспомнив, что позавчера Маумяки и Анд рыбачили вместе, — конечно же, они ели рыбу. Они всегда едят рыбу.
— Да? А кто еще?
— Еще? Больше никто. — Орлэ подумал, поморщился. — Да, видимо, больше никто.
— Ваше счастье, — ответил врач.
Орлэ опять поморщился. Ну, если дело только в рыбе, не так уж страшно. Скверная привычка островитян — есть рыбу. Кажется, старик Маумяки так и не приучил Дайну есть рыбу…
На палубе лежали рассыпанные Андом цветы.
Встречный ветер крепко ударял в грудь. Остров быстро приближался. Орлэ вглядывался в зеленую макушку острова, но ничего не было видно. Дымка расстояния висела между ним и Дайной.
Дайна вела расчеты механически. Машина чуть слышно гудела ровным здоровым голосом. Когда Дайна работала долго, ей начинало казаться, что не она управляет машиной, а машина диктует ей свою железную волю, что машина подавила ее, подключила к схеме и что ее мозг стал одним из блоков электронного мозга машины. Это всегда пугало, и, чтобы убедиться в своей власти, Дайна на несколько минут выключала машину.
Но сегодня она не повернула выключатель. Она продолжала работать, отдаваясь власти машины и испытывая от этого какое-то горькое удовлетворение. На клавиши падали редкие капли слез.
Она думала об Орлэ. Как высоко над землей парил он в своих мыслях, как чуждался малых земных радостей и забот, из которых и складывается жизнь, особенно жизнь женщины! Он всегда казался Дайне человеком из другого времени, человеком будущего. Вот и сегодня, едва приехав с недобрыми вестями, он и минуты не побыл с нею, доброго слова не сказал, не улыбнулся — сразу ушел к своим приборам. Конечно, Солнце есть Солнце, за ним нужен глаз. Но ведь и женщина во все времена и у всех народов требовала внимания! Ах, Орлэ, Орлэ… Этот красавец-великан остался для нее таким же далеким, как в тот давний вечер первого знакомства.