— Тем не менее, — непреклонно продолжал Тим, — у меня есть основания, чтобы…
— Ладно, — остановил сына Брендон, — я съезжу к нему.
— Но, папа, я как раз собирался…
— Нет! — жестко оборвал Брендон. — К Дрейку я поеду сам.
О’Брайан был благодарен сыну за помощь, но к Дрейку ехал сейчас только для очистки совести. С выводами Тим явно поторопился. Подозревать профессора — это все равно, что утверждать, будто Красную Шапочку съел не Серый Волк, а пробегавший мимо зайчишка.
О’Брайан и Дрейк знакомы были еще с университетской юности. Они учились в параллельных группах, но дружеских отношений не поддерживали — разве что знали о существовании друг друга.
Пути их пересеклись лишь однажды, когда на последнем курсе оба они вдруг приударили за хорошенькой первокурсницей с психологического факультета — Глорией Рейнор, скромницей и умницей. Страсти кипели нешуточные. Ни один не намерен был уступать, и дело шло уже к решающим битвам. Но Глория все расставила по своим местам, выбрав не разбитного Фрэнка, а безупречного Брендона.
Через пять лет Глория и Брендон поженились.
Дрейк грустил недолго. Вскоре он увлекся молоденькой ассистенткой с того же психологического, в результате чего докторантуру ему пришлось оканчивать уже в другом университете. Правда, это дало ему возможность вернуться в родной университет в качестве преподавателя,[34] что Дрейк и сделал, тут же возобновив прерванный роман.
Всю жизнь Фрэнк был изрядным бабником. И в том, что он так и остался холостяком, конечно, не была повинна когда-то отказавшая ему милашка по имени Глория, и уж тем более не однокашник Брендон. Теперь, когда Дрейку перевалило за пятьдесят, его жадность до женского пола приобрела черты примитивной всеядности. От раза к разу он довольствовался девочками по вызову и жил как кум королю в окружении своих сомнительных коллекций.
Дрейк едва ли помнил о былом соперничестве с О’Брайаном, но соперничество, неизбежное в их профессии, заставляло его ревностно следить за всеми удачами и промахами бывших сокурсников. Он постоянно терзался мыслью, что доходам его никогда не подняться до уровня адвокатских. Впрочем, денег Дрейку вполне хватало — как на безбедную жизнь, так и на умножение бесчисленных коллекций. Но он все равно — несмотря на престижность, гораздо менее плотный график и ряд других преимуществ, которые давало ему профессорское звание, — продолжал завидовать любому коллеге, сделавшему карьеру в храме Фемиды. Что уж говорить о таком баловне судьбы, как Брендон О’Брайан!
Последний платил Дрейку той же монетой. Он был очень невысокого мнения как о профессиональных, так и о личностных качествах профессора. Поэтому единственным чувством, которое их по сей день связывало, оставалась устойчивая взаимная антипатия.