С утра Брендон и Глория отправились на *…ское озеро и покатались на лодке. День выдался нежаркий, с легким ветерком и белыми пушистыми облачками, которые, как бы играя, то и дело закрывали-открывали солнце. Со всех сторон озеро обрамляли тонкоствольные сосны, струнами натянутые в небо. И казалось, что деревья, облака и небо, отражаясь в зеркальной водной глади, образуют с ней некое замкнутое, обособленное от внешнего мира пространство.
Брендон греб с усердием, решив тряхнуть стариной, и с непривычки натер на ладонях кучу волдырей. А Глория сидела молча, не двигаясь, с лица ее не сходила блаженная, отрешенная улыбка. Поездка на озеро напомнила обоим молодость. Так же они катались здесь в студенческие годы, когда еще и не думали о том, что станут мужем и женой.
— Ужас не в том, что умираешь, а в том, что даже в этот момент продолжаешь думать о жизни… — задумчиво произнесла Глория, едва они возвратились домой.
Брендон нахмурился, но ничего не ответил, только крепко обнял жену за плечи.
Когда Кейн и Эйбл вернулись из школы, они все вместе пообедали. Потом Глория прилегла отдохнуть.
А вечером супруги устроили себе ужин на двоих, заказав его в итальянском ресторане. Они выбрали феттуччини с морепродуктами, конкильони с икрой, карпаччо, пармскую ветчину и тому подобные деликатесы, покорившие обоих еще во время медового месяца, проведенного в Италии.
Подняв бокалы с кьянти, они посмотрели друг на друга влюбленными глазами. Даже от легкого вина Глория быстро опьянела и почти не притронулась к шикарным блюдам. Брендон, недолго думая, подхватил жену на руки, сразу с горечью ощутив, как сильно потеряла она в весе. Он и раньше без труда мог поднять ее, теперь же Глория показалась ему пушинкой.
Брендон отнес жену в ее спальню, положил бережно на постель. Глория повернулась бочком и, словно притомившийся херувим, сложила крест-накрест руки на груди. Даже сейчас, измотанная тяжелой болезнью, осунувшаяся, похудевшая, она оставалась для него любимой и желанной. Глория была уже очень слаба, но тем не менее благосклонно приняла его несмелое намерение. Брендон осторожно раздел Глорию. Он ласкал жену деликатно, долго, надеясь удовлетворить сначала ее. Но в какую-то минуту все же почувствовал, что не в силах сдерживаться… А потом уснул, обхватив жену обеими руками. Брендон так и не был уверен, смог ли в их последнюю ночь довести Глорию до оргазма, но сам он запомнил эту ночь навсегда…
…О’Брайаны вошли всей семьей. Между собой они не разговаривали — все уже было сказано, — словно боялись нарушить совершаемое таинство, позволяя себе лишь изредка обмениваться взглядами да легкими кивками.