— Но что есть зло?
Так, куда это меня понесло, совсем не в ту степь, уже вторая стадия шизофрении… Я прогрессирую! То есть не я, а болезнь.
Пока думал о высоком, ноги сами принесли в какое-то до боли знакомое место. Дверь уставилась на меня глупо, я пнул зло, пробубнив что-то вроде «нечего пялиться, дерево», ввалился в помещение. Только теперь пришло осознание, я здесь уже бывал, в этом доме, где пьяный мужик избивал глупую женщину…
Странная тишина разлилась по комнате. Я прошел вглубь, когда нехороший запах перегара дернул за нос. На кровати спит тот мужик, а женщина лежит у подножия, но поза её насторожила. Руки неестественно разбросаны, а голова сильно запрокинута. Скользнул к ней, собираясь проверить пульс, но понял — бесполезно. В широко раскрытых глазах женщины нет ничего, ни страха, ни боли. Наверное, даже не поняла, что произошло. Мысли сами выстроили картинку, как пьяный муж ударил жену, и та, упав, сломала шею. Я ждал взрыва эмоций, всё-таки слабый пол, но их почему-то не последовало.
Кинжал в моей руке привлек внимание, и когда я увидел своё отражение в его блеске, вспыхнула мысль, что шел я сюда не только за мужиком, но и за ней. Почему мне так противно это место?.. Впрочем, глупый вопрос. По целому ряду причин.
Я подобрался, брезгливо откинув голову бабы, подошел к мужику. Странное спокойствие охватило все тело, будто выпил пачку успокоительного. Голова на удивление ясная, а рука твердая.
— Разбудить? — подумал я, но отогнал эту мысль как паршивую. Я же не издеваться пришел, у меня есть цель, хоть и отвратительная.
Дальше все делал на автомате, сознание шарит в любом другом месте, только не в этой комнате. Я анализировал прошлое, и даже строил грандиозные по масштабам планы на будущее, но это скорее защита от пугающей до чертиков действительности в настоящем.
Нож описал дугу по горлу пьяницы быстро и беззвучно как ползущая кобра, тот не успел даже проснуться, а я уже переодевал его в вещи Манфаэля. Кровь с такой силой брызжет из раны на шее, что я сам по пояс в ней, но руки не перестают делать то, что должно.
Когда с переодеванием было покончено, вспомнил о медальоне, поспешил нацепить на шею, обильно смазав кровью. Одежды вымокли так, что я не смог бы найти клочка ткани не пропитанного багровой жидкостью, он всерьез напомнил мне Манфаэля. Такой же высокий и седой, бородка чуть длиннее, чем у писаря, но разница неощутима и неважна. Однако осталась последняя черта, от которой у меня в животе всё пришло в движение. Я развернул тело для удобства, а затем кулак обрушился на лицо мертвеца, потом еще, еще и еще. Губы смяло, как два блина, нос ввалился, а глаза напротив, того гляди выпадут из орбит. Я старался не смотреть на дело моих рук, но когда вынужденно оглянулся, желудок стянуло тисками. Едва отбежал, как меня вывернуло. Отвратительная горечь наполнила рот, а в глаза набежали два соленых озера. С великим трудом подавил в себе слабость, но, обозленный на себя, продолжил начатое.