Он ухмылялся, откинувшись назад и выворачивая шею, тогда как его пальцы легонько перебирали клавиши.
— Что бы вы хотели послушать, мистер Даймонд? Что-нибудь из джазовой классики? Из старого доброго диксиленда? Может, немного буги-вуги или что-то более спокойное и мелодичное — так сказать, в попсовом ключе? Назовите любую вещь по своему выбору.
— Любую вещь… что ж, Сид, — промолвил Мюррей Даймонд задумчиво, и тут к нему наклонилась и что-то прошептала на ухо его спутница. — Как насчет «Звездной пыли»[21], Сид? Можешь сыграть «Звездную пыль»?
— Ну еще бы, мистер Даймонд. Если бы я не мог сыграть «Звездную пыль», мне было бы нечего делать в музыкальном бизнесе — ни здесь, во Франции, ни в любой другой стране.
Его ухмылка превратилась в широкую ненатуральную улыбку, а руки уже взяли первые аккорды заказанной песни.
В эту самую минуту Карсон впервые за несколько последних часов повел себя по-дружески доверительно, тем самым вызвав благодарный румянец на щеках Кена. Он подвинул свой стул почти вплотную к стулу Кена и зашептал ему на ухо еле слышно, чтобы не раздражать окружающих.
— Знаешь, что я тебе скажу: это просто омерзительно. Боже, да мне дела нет до того, что он хочет уехать отсюда в Лас-Вегас. Меня мало трогают и его попытки завести ради этого всякие полезные знакомства. Суть в другом. Мне тошно видеть то, как он это делает.
Он умолк, глядя в пол, и Кен заметил червеобразную жилку, пульсирующую на его виске.
— Этот его заискивающий тон, — продолжил Карсон. — Эта слащавость в духе дядюшки Римуса[22].
И он попытался спародировать Сида, выпучив глаза, покачивая головой и подобострастно шепелявя:
— Да, шэр, миштер Даймонд, шэр. Щяво шелаете ушлышать? Я фесь к фашим ушлугам, шпою фсе што угодно, а ешели прикашете… хе-хе-хе… буду молшать в тряпошку. — Он допил коньяк и со стуком опустил бокал на столешницу. — Ты же знаешь, что ему нет нужды так пресмыкаться. Ты знаешь, что он культурный и образованный человек. Во всяком случае, судя по его речи при телефонном общении, я ни за что не сказал бы, что он черный.
— Да, это печальное зрелище, — согласился Кен.
— Печальное? — Карсон скривил рот. — Не то слово. Оно угнетающее. Это чертовски унизительно.
— Именно так, — сказал Кен. — Что-то в этом роде я и подразумевал, говоря о музыкальной проституции.
— И ты был абсолютно прав. Наблюдая такие вещи, трудно не разувериться в черной расе.
Любое признание его правоты окрыляло Кена, и уж тем более одобрение Карсона после всех расстройств этого дня. Он залпом допил свой коньяк, распрямил спину, вытер капельки пота на верхней губе и скорчил сокрушенную гримасу, показывая, что его вера в черную расу также сильно поколеблена.