Но в тот момент мы уже хохотали вместе с ним: он покорил наши сердца.
По вечерам в гарнизонной лавке вокруг него собиралась компания, перед ним выстраивалась целая батарея пивных бутылок, а он восседал в центре всеобщего внимания, выразительно размахивая руками и рассказывая о чем-то простым, всем нам понятным гражданским языком.
— В общем, этот мой деверь — такой скользкий тип! Хотите знать, как ему удалось из армии вырваться? Знаете как? — Далее следовала запутанная и неправдоподобная история какой-нибудь плутовской авантюры, придуманная лишь для того, чтобы рассмешить слушателей. — Точно вам говорю, — уверял их Руби, продолжая смеяться. — Не верите, да? А другой мой знакомый — если уж говорить о скользких типах, этот самый скользкий, можете не сомневаться. А как он из армии вырвался, знаете?
Случалось, что наша преданность Руби несколько ослабевала, но ненадолго. Однажды вечером мы небольшой компанией сидели возле крыльца у главного входа, лениво покуривая, собираясь направиться в гарнизонную лавку, и подробно обсуждали все преимущества жизни под крылом у Руби — словно пытаясь сами себя убедить.
— Ну да, ну да, — пробормотал малыш Фогарти, — хотя не знаю… У Руби это, кажется, уже не солдатчина…
Уже второй раз Фогарти сказал нечто такое, из-за чего мы все на мгновение опешили, — и опять Даллессандро пришел нам на помощь.
— Ну и что с того? — сказал он, пожимая плечами. — И кому, к черту, нужна эта солдатчина?
Тема была закрыта. Теперь можно было плюнуть в пыль под ногами и не торопясь направиться в гарнизонную лавку, расслабив плечи, ни о чем не тревожась и не опасаясь больше издевательств сержанта Риса. Кому, к черту, нужна солдатчина? «Уж точно не мне, — думал каждый из нас, — я уже сыт по горло», — и бунтарский дух, заключенный в этой мысли, сообщал ей ореол достоинства. В конце концов, нам только это и было нужно — возможность независимо мыслить и иметь свое мнение, и больше ничего, а такая позиция гораздо удобнее, чем строгие убеждения и высокие требования Риса. Думаю, в результате по окончании курса подготовки из нашего гарнизона вышла кучка бесстыжих и циничных желторотых птенцов, рассеявшихся затем по всему беспорядочному простору армии, который их поглотил, и хорошо, что Рис этого не увидел, потому что он единственный, кому до этого было дело.
Майра на заднем сиденье выпрямила спину и оправила юбку, оттолкнув руку Джека.
— Ладно, детка, — шепнул он с улыбкой, — не нервничай.
— Сам не нервничай, Джек, — буркнула она. — Я серьезно, перестань.