В ванной ему стало полегче, и он задержался там дольше, чем требовалось, чтобы умыться перед ужином. Ведь здесь он по крайней мере мог побыть наедине с собой, среди плеска холодной воды. Это целительное одиночество нарушал только голос жены, которая в нетерпении повысила его на старшего ребенка: «Значит, так, Эндрю Хендерсон: ты сегодня останешься без сказки, если не доешь этот крем сейчас же!» Вскоре послышался звук сдвигаемых стульев и звон тарелок: значит, ужин окончен. Мелко зашаркали детские ноги, хлопнула дверь: значит, детей отправили поиграть часок в их комнате, — а потом пора будет мыться — и спать.
Уолтер аккуратно вытер руки. Затем вышел из ванной и направился в гостиную; там присел на диван, взял журнал и стал сосредоточенно читать, дыша глубоко и медленно, чтобы показать, как хорошо он владеет собой. Минуту спустя жена к нему присоединилась — уже без передника, со свежей помадой на губах, с полным кувшином льда.
— Ну вот, — сказала она, вздохнув, — слава богу за все. А теперь — немного мира и тишины.
— Милая, я сам принесу выпить, — поспешно произнес он и вскочил с дивана. Он надеялся, что его голос уже обрел нормальное звучание, но, увы, призвук, как в эхо-камере, сохранялся.
— Ни за что! — возмутилась она. — Сиди! Ты заслужил право сидеть и чтобы другие за тобой ухаживали. У тебя такой усталый вид! Расскажи мне, Уолт, как прошел день.
— Ну хорошо. — Он не стал спорить и снова сел. — Ладно.
Он стал смотреть, как она отмеряет нужное количество джина и вермута, смешивает их в кувшине — как всегда, быстро и в то же время тщательно, — собирает все на поднос и несет ему.
— Ну вот, — проговорила она, присаживаясь рядом. — Поухаживаешь за мной?
А когда он наполнил охлажденные стаканы, она подняла свой и сказала:
— Спасибо. Твое здоровье!
Он отлично знал, что это озорное коктейльное настроение она тщательно заучила. Как и по-матерински суровое обхождение с детьми за ужином; как и деловитую стремительность, с которой сегодня днем совершила налет на супермаркет; как и нежность, с которой она отдастся ему нынче ночью. Вся ее жизнь состояла из строго упорядоченной смены множества заученных настроений — точнее, ее жизнь стала такой. И она с этим отлично справлялась; лишь иногда, пристально, с близкого расстояния заглянув ей в лицо, можно было догадаться, каких усилий ей это стоит.
Коктейль между тем оказался очень кстати. С первым же горьким глотком ледяной жидкости к нему, похоже, вернулось спокойствие, а стакан, который он сжимал в руке, казался довольно большим. Это обнадеживало. Лишь сделав еще глоток-другой, Уолтер осмелился снова поднять взгляд на жену, и глазам его предстало весьма утешительное зрелище. Улыбка ее была совсем не натянутой, и вскоре супруги уже болтали так беззаботно, словно счастливые влюбленные.