Джаз для Фэллона был темным лесом, однако он еще в дверях начал строить из себя знатока: сосредоточенно хмурился, внимая визгу кларнетов, слегка подгибал колени и прищелкивал пальцами, подстраиваясь под ритм ударных. Однако в мыслях его была отнюдь не музыка, когда он потянул солдатиков к столу, за которым сидели три девушки; и вовсе не музыка побудила его пригласить на танец самую симпатичную из этой троицы, когда оркестр заиграл медленную мелодию. Это была черноволосая итальянка, высокая и хорошо сложенная, с блестящим от легкой испарины лбом. Когда она шла впереди него между столиками, Фэллон не мог оторвать взгляда от лениво-грациозных движений ее бедер под разлетающейся юбкой, а его затуманенное алкоголем сознание уже рисовало соблазнительные картины: как он провожает ее домой, как она откликается на его ласки в интимном полумраке такси, и как позднее, уже под утро, он любуется плавными изгибами ее обнаженного тела в незнакомой, смутно представляемой спальне. А когда она достигла танцевальной зоны и, повернувшись, стала в позу с приподнятыми руками, он крепко и жарко прижал ее к себе.
— Эй, потише! — сердито сказала она, отталкиваясь и выгибаясь назад с такой силой, что на ее шее отчетливо проступили жилы. — И это ты называешь танцем?
Он вздрогнул, ослабил хватку и криво ухмыльнулся:
— Не бойся, крошка, я тебя не укушу.
— И не зови меня «крошкой», — добавила она, после чего не произнесла ни слова вплоть до завершения танца.
И все же ей не удалось отделаться от Фэллона, поскольку солдаты уже успели поладить с ее подругами, белокурыми, весьма бойкими и смешливыми; так что следующие полчаса все шестеро провели за тем же столиком, хотя не все были одинаково настроены веселиться. Одна из блондинок беспрестанно взвизгивала и хихикала в ответ на какую-то чушь, которую нашептывал ей коротышка, а другая позволила его длиннорукому приятелю обнять себя за шею. Но габаритная брюнетка Фэллона — неохотно назвавшая ему свое имя: Мария — сидела с ним рядом и молчала, напряженно выпрямив спину и щелкая застежкой сумочки у себя на коленях. Пальцы Фэллона крепко, до побеления костяшек, сжимали спинку ее стула, но всякий раз, когда он решался дотронуться до ее плеча, она резким движением пресекала эту попытку.
— Ты живешь где-то неподалеку, Мария? — спросил он.
— В Бронксе, — коротко ответила она.
— Часто здесь бываешь?
— Не очень.
— Хочешь сигарету?
— Не курю.
Лицо Фэллона раскраснелось, в правом виске гулко стучала кровь, по ребрам струился пот. Он ощущал себя, как юнец на первом свидании, парализованный и лишенный дара речи из-за близости ее платья, запаха ее духов, гипнотизирующей игры ее тонких пальцев с застежкой сумочки, влажного блеска на пухлой нижней губе.