Разведчик Вихров. Рассказы (Лавренёв) - страница 7

Но этих было только двое. Остальные как будто оттаяли, и, следовательно, можно было говорить.

- Разрешите закурить, товарищ старший лейтенант? - вежливо обратился Белышев к командиру.

Командир, не отрывая взгляда от стакана, словно искал в нём потерянное счастье, кивнул головой и глухо ответил:

- Прошу.

Белышев достал папироску и неторопливо закурил. Он видел, что офицеры искоса наблюдают за струйкой дыма, вьющейся от его папиросы, и это смешило его. Он глубоко затянулся и внезапно сказал, как оторвал:

- Через час снимаемся.

Офицерские головы вздёрнулись, как будто всеми ими управляла одна нитка, и повернулись к комиссару. Штурман нервно звякнул ложкой о стакан и, передёрнув плечами, спросил:

- Позволено знать, куда?

- А почему ж не позволено, - беззлобно ответил Белышев, - Петроградский Совет приказал перевести крейсер к Николаевскому мосту, навести мост и восстановить движение, нарушенное контрреволюционными силами Временного правительства.

Штурман вздохнул и зазвякал ложкой. Жирный артиллерист, бывший прежде заправским весельчаком и не раз смешивший матросов забавными рассказами, а теперь потускневший и слинявший, словно его выкупали в щёлоке, не подымая головы, спросил напряжённо и зло:

- А приказ комфлота есть?

Белышев пристально посмотрел на него.

- Проспали, товарищ артиллерист, - сказал он спокойно. - Командует флотом нынче революция, а в частности Военно-революционный комитет, которому флот и подчиняется.

- Не слышал, - ответил артиллерист, - я такого адмирала не знаю.

Артиллерист явно задирался и вызывал на скандал. Белышев понял и, не отвечая, снова обратился к командиру:

- Товарищ старший лейтенант, прошу распорядиться.

Командир медленно поднялся. Руки его бессильно висели вдоль тела. Губы мелко дрожали. На него было жалко и смешно смотреть. Командир был выборный. Ещё в февральский переворот команда единогласно выбрала его на пост командира после убийства прежнего командира, шкуры, дракона и истязателя. Новый командир был либерал, ещё до революции читал матросам газеты и покрывал нелегальщину. Команда искренне любила его, как любила всякого, кто в жестокой каторге флота относился к номерному матросу, как к живому человеку. Команда и сейчас не утратила доброго чувства к этому тихому и мягкому интеллигенту. Но командир был выбит из колеи. Он был во власти полной раздвоенности и растерянности.

- Вы хотите вести крейсер к Николаевскому мосту?

- А то куда ж? - удивился Белышев. - Как будто ясно сказано…

- Но… но… - командир тщетно искал убегающие от него слова, - но вы понимаете, товарищ Белышев, что это… это невозможно?