- Вполне возможно, что он окажется вашим знакомым, - сказал Евдокимов. - Сохраняйте полное спокойствие и не вздумайте себя обнаружить.
Они вылезли из машины неподалеку от кафе и вошли порознь.
Евдокимов с рассеянным видом поплыл между столиками.
Сновали официантки в кружевных наколках и батистовых передниках, больше похожие на актрис, чем на официанток. Под оранжевыми абажурами мягко теплились настольные лампы. За столиками сидели посетители, воображавшие, что они ведут светский образ жизни: публика ходила в это дорогое кафе не столько для того, чтобы поесть, сколько для того, чтобы провести время.
Евдокимов шел и нарочно не смотрел в сторону тех, с кем ему надо было встретиться.
Они сами увидели его.
На нем был фисташковый пиджак с розовыми крапинками, узкие лиловые брюки и серая рубашка с галстуком вишневого цвета.
- Дмитрий Степанович? - окликнула его Галина.
Евдокимов оглянулся в ее сторону.
- Ах это вы? - небрежно-удивленным тоном спросил он, точно они не уславливались встретиться сегодня в кафе.
Галина и Эджвуд сидели посреди зала, на виду у всех.
Евдокимов подошел к ним.
- Здравствуйте, - сказал он с таким видом, точно у него болел живот.
- Здравствуйте, Деметрей, - сказал Эджвуд и подтолкнул в его сторону стул. - Присаживайтесь.
В общем, по-русски он говорил неплохо, только ударения ставил неправильно.
Евдокимов сел с таким видом, точно пристраивался на раскаленную сковороду.
- Что с вами? - спросил Эджвуд.
- Переутомление, - томно произнес Евдокимов: он не мог отказать себе в удовольствии подразнить Эджвуда. - Наши исследования вступили в решающую фазу.
У Эджвуда загорелись глаза.
- Какие исследования? - спросил он. - Если это, конечно, не секрет.
- К сожалению, секрет, - меланхолично заявил Евдокимов. - Мы все дали подписку о том, что тайны нашего института умрут вместе с нами.
К столику подошла официантка. Евдокимов уныло поглядел на столик. Галина ела пломбир, запивая мускатом. Перец Эджвудом стояли графинчик с водкой и лососина с лимоном.
- Коньяк, - тоскливо сказал Евдокимов. - Коньяк и лимон.
- Сколько? - спросила официантка.
Евдокимов поднял веером два пальца.
- Две рюмки? - спросила официантка.
- Двести грамм, - сказал Евдокимов. - И, пожалуйста, бутылку фруктовой воды.
- Вы не любите Россию, но пьете по-русски, - заметил Эджвуд.
- Нет, почему не люблю? - устало протянул Евдокимов. - Мне только не хватает здесь кислорода.
Эджвуд засмеялся. Он знал, чем это кончится. Евдокимов налижется коньяку и потом не отвяжется от него до самого дома. Будет уверять, что не может оставить его одного среди пьяных русских.