Это произвело на меня впечатление. Еще никогда меня не считали таким важным.
– В самом деле? И какие именно меры?
– Давай-ка уйдем из-под дождя, – сказал Силаний.
Я последовал за ним в его контору, находившуюся сразу за морским доком. Мы нырнули под крышу портика и стряхнули со своей одежды капли дождя, а потом вошли в его кабинет – тесную комнатку со стенами, утыканными ячейками для документов.
– Вот, это поможет успокоить твой желудок, – сказал Квинт.
Раб налил мне чашу бледного вина. То было доброе бруттийское вино, не слишком сильно разбавленное водой.
– Лошади ожидают тебя в городской конюшне рядом с Аппиевыми воротами, а где-то здесь у меня есть реквизиционная расписка, чтобы ты смог размещать их в конюшнях и кормить по дороге в Рим, – сказал начальник порта. – И брать свежих лошадей, если они тебе понадобятся.
С минуту он рылся в ячейках, а потом секретарь вежливо отодвинул его в сторону и, сунув руку в одну из них, вытащил кожаный мешочек, полный маленьких свитков.
– Кто все это для нас устроил? – спросил я.
– Цензор, – ответил Силаний. – Ты этого не ожидал?
– Ну… нет, – признался я. – Я получил его вызов на Родосе, метнулся на первое же судно, идущее в Италию, но думал, что до Рима мне придется добираться самому. Когда я являюсь домой, отец обычно не выбегает из ворот в хлопающей тоге с распростертыми объятиями, чтобы поприветствовать меня, – если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Да, отцы – они такие, – сказал мой собеседник, наливая себе чашу. – Нельзя ожидать, что они будут вести себя, как твоя старая нянюшка-сабинянка.
– Думаю, так и есть. Как нынче дела в сельской местности?
– Необычно тихо. Можешь для разнообразия оставить свое оружие в багаже.
– А что насчет города?
– О городе не могу такого сказать. Я слышал, в последнее время там беспокойно.
– Клодий?
В нынешнем году Клодий баллотировался в трибуны. Во многих отношениях то была самая влиятельная должность в Риме, и, коли его изберут, он целый год будет и чрезвычайно могущественным и совершенно неприкосновенным человеком, как для закона, так и для своих сограждан. При одной мысли об этом я почувствовал резь в животе. Все считали, что этот человек легко победит на выборах. Представители его рода, Клавдии, были патрициями, так что им запрещалось занимать должность трибунов, и Клодий отчаянно старался перейти в плебеи. В конце концов, с помощью влияния Цезаря и Помпея он добился исполнения своих желаний: его усыновил малоизвестный родственник-плебей по имени Фонтей. Все, кто боролся против перехода Клодия в плебеи, ожидали в наступающем году много неприятностей.