Проводник привёл меня к дому, с заднего двора которого доносились звуки и будоражащие аппетит запахи, толкнул скрипнувшую калитку.
– Сюда.
Я проскользнул мимо Арамиса, потопал по зелёной щетине растрескавшейся бетонной дорожки к амбару за домом. Густой дым от костра растекался по тёмным от времени брёвнам, ненадолго окрашивая их в серый цвет.
За спиной громко стукнула доска о доску, зашаркали подошвы армейских ботинок. Арамис в два счёта нагнал меня, обошёл по траве и первым свернул за угол дома.
Звонко тренькнула гитарная струна, и чей-то сочный бас произнёс:
– Здорово, братишка! Давно к нам не заглядывал.
Я сразу представил колоритного мужчину в возрасте, с сединой в голове и обвислыми усами, как у одного из «Песняров».
– Как дела, мушкетёр? – проскрипел надтреснутый голос.
Воображение быстро сформировало образ бывшего уголовника: мятая кепка на бритой макушке сдвинута набок, лицо – жёсткое, худое, с синевой пробивающейся щетины, в углу рта висит самокрутка из газеты; уркаган крутит в татуированных пальцах ножик и щурится от едкого дыма дешёвого табака.
– Прахади, дарагой, садись, гостем будешь! – А это уже знойный кавказец: шапка чёрных как смоль волос, густые брови почти срослись над крупным носом; сверкая жгучими глазами, он улыбается во все тридцать два золотых зуба, держа в волосатых руках шампуры с сочными шашлыками.
– Здорово, бродяги! Я не один, – сказал Арамис и махнул мне рукой.
Я подошёл к нему. Встал рядом с врытым в землю столбом, на который опирался покатый навес, где когда-то хранили дрова, о чём говорили втоптанные в грунт щепки, куски коры и белые клочки берёсты. Я опёрся плечом о бревно, окинул взглядом компанию: все в лёгких комбезах «Восход», сумки с противогазами на правом боку, за спиной у каждого автоматный ствол. Оказывается, я почти не ошибся, когда по голосам нарисовал в уме образы этих сталкеров.
– Знакомьтесь. Паря. – Арамис сделал короткий жест в мою сторону. – Паря, это Бульбаш. – Повёрнутой к небу ладонью мой провожатый показал на рослого белоруса, крупного, как медведь, с соломенными усами до самого подбородка и ясными, словно майское небо, глазами.
– Приятно, – пробасил здоровяк, кивая мне, словно мы были старыми знакомыми.
– Это Копчёный. – Рука Арамиса сдвинулась вправо на четверть воображаемого круга и остановилась напротив следующего сталкера. Этот кадр и в самом деле походил на уголовника жилистой фигурой и тёмным костистым лицом. Только вот татуировок на нём не было, хотя, может быть, они прятались под одеждой.
– Привет, малой, – проскрипел Копчёный, чиркнув слюной сквозь зубы в костёр.