Подобно лету, осень казалась нескончаемо долгой — это был не сезон, а состояние, которое тянулось, тянулось и тянулось. Дождь, слякоть, внезапные заморозки и желтый отсвет, золотисто-красный отсвет над жнивьем, когда комбайн уже прошелся по полю, хлеба были убраны и обширные поля перестали быть запретной зоной. Две ошалевшие девчонки, сломя голову несущиеся по стерне, две девчонки, которые собирали солому в копны, строили из нее шалаши и прятались в эти секретные убежища с законными бутербродами или недозволенными сладостями, шипучкой, изюмом и извечной лакрицей, от которой оставались предательские следы на лице и руках.
— Карианна! Ты опять брала лакричный корень?
— Нет, не брала…
Тоненький, пронзительно-тоненький голосок, к тому же совсем не умеющий врать.
— Поднимайся к себе в комнату и жди, когда придет отец.
И приходилось повиноваться.
— Что нам делать с девочкой? Она совершенно отбилась от рук. Сколько ее ни стыдишь, как об стенку горох…
— Я к ней зайду. Накрывай на стол, Мерете.
Порка: унизительная, безжалостная, постыдная. Первые разы Карианна кричала. Потом стала терпеть молча, и, как бы сильно отец ни драл ее, больше она не проронила ни звука.
— ….Не ожесточай своего сердца перед Господом.
— …Не укради. И не солги.
— …Почитай отца твоего и матерь твою.
Домашний арест: ее комната — на втором этаже, над лавкой; ключ, поворачивающийся в замке; темнота. Карианна сидела без света, в темноте по крайней мере не видно, что она плачет.
Стук в окно. Негромкий, легкий удар по стеклу: бросать камешки было рискованно, а сосновые шишки были ненамного хуже, зато их приглушенный стук не привлекал излишнего внимания.
Осторожно отодвинуть шпингалеты — никто не должен услышать, как открывается окно. Она высовывается наружу: тьма, разверзшаяся внизу пропасть, ни зги не видно.
— Рейдун?
— Тебя заперли, Карианна?
— Да-а-а-а…
— За что?
— Ни за что.
Внизу молчание.
— Завтра выйдешь?
— Наверное…
— Хочешь, я спрошу разрешения поиграть с тобой?
— Все равно не позволят.
Молчание. И вдруг как снег на голову:
— Мама говорит, что красть нехорошо.
— Я и не крала! Это же наша лавка!
— Ваша, только тебе нельзя брать без спросу…
— Но ты тоже ела.
— Я не знала, что ем краденое.
— Прекрасно знала!
— Тсс! Не знала.
— Больше не буду тебя ничем угощать.
— Тогда я не буду играть с тобой! Пойду лучше к Лисбет и ее подружкам.
— Попробуй только.
— Я не вожусь с воровками!
— Ну и катись отсюда, дрянь!
— Сама дрянь!
— Карианна!
Взрослый голос, торопливые шаги, замирающие в сухой осенней ночи, поскорее захлопнуть окно.
— С кем это ты разговариваешь? — Поворот ключа в замке, режущий глаза свет из коридора. Мать.