– Рада снова увидеться с тобой, Гибсон. Помнишь меня?
– Да. Я тоже очень рад новой встрече.
– Надеюсь, я не отвлекла тебя от работы?
– Нет.
– Стало быть, без особого повода ты бы не явился?
Это прозвучало с ноткой обвинения. Гибсон старательно жевал кусочек вырезки, чтобы воздержаться от ответа.
– В любом случае я благодарна, что ты приехал. Прошу прощения за всю эту суматоху, – Калиста махнула рукой в сторону площадки, на которой веселились гости. – Уверена, проще было бы выбрать для встречи какой-нибудь другой день. Но Джордж считает, что мы должны действовать как можно скорее. А мне хотелось поговорить прежде, чем все закрутится.
– Но праздник-то все-таки удался, – заметил Гибсон.
– Да, и какой замечательный выдался день! Я так жалею, что сегодня запретили полеты…
– Полеты?
– Ну, да. У военных моряков есть пилотажная группа на реактивных самолетах, они выделывают в воздухе просто восхитительные трюки.
– «Голубые ангелы»?
– Точно, – кивнула Калиста.
Гибсона потрясла мысль о том, что эта женщина могла с легкостью заказать «Голубых ангелов» для того, чтобы отметить день рождения восьмилетней девочки.
– Но, конечно, мне забавно все это наблюдать. А вы, мистер Вон, любите веселиться?
– Не всегда.
Что-то в этой женщине заставило его положить конец этой игре. В ее присутствии Гибсон ощущал какую-то робость, чувство, которое ему вовсе не нравилось. Как-то при встрече он предложил заткнуться одному трезхзвездному генералу[13], но с этой женщиной Вон чувствовал себя Оливером Твистом, опрокинувшим чашку с чаем.
– Будем надеяться, это пройдет, – улыбнулась она.
– Почему меня сюда пригласили? – напрямик спросил Гибсон.
– Ну-ну, не будь букой. Важно относиться к другим с чувством юмора.
– И к вам?
– С юмором относиться ко мне? Ну, конечно! В конце концов, жизненно важно быть именно тем, кто шутит и веселит, – мисс Доплэз подмигнула. – Это все меняет.
– Что ж, запомню.
– Вот-вот. Моя семья, например, утратила способность смеяться несколько поколений назад. Как только вы достигаете определенного уровня известности, как тут же возникает тенденция смотреть на вашу семью с нездоровой долей благоговения. Все успокаивают себя верой в то, что ее успех – не результат удачи и упорной работы, а простое следствие врожденного превосходства.
Мисс Доплэз склонилась к Гибсону, словно собираясь сообщить ему нечто конфиденциальное.
– Божья воля. Хорошие гены. Голубая кровь. Всякое такое. Нелепо, конечно, но это происходит настолько часто, что просто нет сил. И всегда заканчивается одинаково. Каждое следующее поколение становится более высокомерным, чем предыдущее. Более ленивым. Более заинтересованным в том, чтобы покататься на лыжах на каком-нибудь фешенебельном курорте, а не в том, чтобы увеличить семейное благополучие. Высокое положение ведет к лености, а это, в свою очередь, приводит к упадку. Но, конечно, если денег достаточно, то можно десятилетиями не замечать, что ваше фамильное древо покрывается пылью. А потом, ты просыпаешься однажды – и обнаруживаешь, что последний член твоего семейства, который делал хоть что-то стоящее, умер еще до Кеннеди. Знаешь, чем занимается мой сын?