Давно знал Безбородый, что Асад и Шадман не изменники, что сохнут они в подземелье у хана Рейхана, чей сын, отрок Махмуд, неожиданно исчез, а может быть, погиб. И вот прилетел индийский скворец, редкостная говорящая птица, которая пребывает только в домах родовитых и богатых, прилетела эта птица с письмом от сыновей Каракуз, его прежней соседки, чей дом он присвоил себе. Почему скворец помогает Асаду и Шадману? Куда он улетел? А вдруг хаи Шахдар услышит его картавую речь? Конечно, беда не так велика. Узнав о письме, хан, быть может, громко рассмеется, скажет: «Ну и хитер же ты, Безбородый, ну и пройдоха!» Рассмеется, легко, благосклонно ударит и простит его, своего старого соглядатая. Но может случиться и так, что хан разгневается, а гнев хана кончается виселицей. Так думал Безбородый, и эта дума была его первой тревогой.
Второй его тревогой был Сакибульбуль. Вес больше и больше хап Шахдар доверял главному конюшему, разговаривал с ним не только о делах конюшни, но и о делах державы, ибо Сакибульбуль был умен и честен, а даже самому жестокому, самому коварному владыке иногда может понадобиться слуга честный. И потому еще доверял хан Шахдар Сакибульбулю, что никто в городе не любил главного конюшего. Все помнили, что началом возвышения знатока лошадей была казнь почтенного маслобоя Равшана, ужасная смерть Биби-Хилал, заживо погребенной в могиле, а разве Сакибульбуль не был причастен к этому? Зло, совершенное ханом и его слугами, может забыть один человек, могут забыть десять человек, но его не забывает народ, ибо народ всегда памятлив.
Не забыл это зло и Сакнбульбуль. Он служил хану-убийце, и все это знали. Но служил он кривде ради торжества правды, и об этом знал он один. Он пал так низко, что служил хану наравне с презренным Безбородым, но надеялся Сакнбульбуль, что поднимется когда-нибудь высоко, до самой вершины добра. Он верил, что сбудутся слова, которые некогда сказала пери Кария, что колесо судьбы изменит свое вращение, что заблистают доброе дело и славное имя Гор-оглы.
Сакнбульбуль верил в это и сомневался, ибо где вера, там и сомнение. И не легче человеку оттого, что вера постоянна, а сомнение кратковременно.
Три года не было вестей от Биби-Хилал, и, хотя колесо времени движется поспешно, — хоть одну соринку могло бы оно сбросить со своего обода, хоть одну весточку доставить о сыне слепца и о крылатом коне.
Иногда, по вечерам, когда во дворце Шахдара гремело веселье, когда хан хмелел от вина и звона лютни, от своей жестокости и людской тупой покорности, Сакибульбуль, незаметно для пирующих, покидал дворец и верхом двигался по темному, уснувшему городу. Одна цель была у него — дом Равшана, принадлежавший теперь Безбородому. Соглядатай, владелец многих домов, не жил в этом доме, за домом присматривал его слуга. Сакибульбуль, приблизившись к дому, чего-то ждал, но безмолвно было за высокой желтой стеной, не подавала о себе вести Биби-Хилал, и порос травой тот холм, где, как все в городе думали, была могила заживо погребенной.