– Конечно. – Эллен рассмеялась. – Сегодня мы играем в Париж. – Даже если с причала открывался не самый красивый вид, Эллен любила здесь сидеть.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Филип, слегка ущипнув ее за щеку. – Что хотел Джимми?
– Ничего, начальник. – Она пожала плечами. – У тебя есть сигаретка?
– Конечно, есть. – Он достал из кармана сигареты и протянул ей пачку.
Они закурили и посмотрели в сторону парковки.
– А не заказать ли нам устриц, прежде чем мы поднимемся на Эйфелеву башню?
– Давай, колись, что он сказал?
На причал вышел Вильяр, насвистывая какую-то красивую мелодию, которую Эллен раньше не слышала. Он принялся поднимать какие-то свертки.
– Что у тебя на шее? – спросил Филип.
Эллен дотронулась до цепочки, крепко сжала ее и убрала под свитер: «Ничего».
– Если честно, Эллен, говорю тебе в последний раз: тебе не надо с этим работать.
Она не ответила.
– Тебе нехорошо. Я же вижу.
Эллен смотрела на дождь, стучавший по асфальту.
– Что она говорила? – Она показала на газету, на первой странице которой была большая фотография мамы Люкке, снятой на пресс-конференции. – Я хочу знать все. Что ты о ней думаешь? – Эллен пролистала вперед до шестой и седьмой страницы. – Ты это читал? Если читать между строк, ее обвиняют в том, что она забыла свою дочь на корте и что Люкке пропала по ее вине.
– Ты тоже считаешь, что это она? – спросил Филип.
– Нет, я этого не говорила, просто тут что-то не так. Во всяком случае, я бы не стала озвучивать по телевидению свои подозрения, не обладая всей информацией.
– Но ты же читаешь между строк. Они ее не обвиняют. Хотя она производит довольно жутковатое впечатление.
– Каким образом?
– Она была холодна как лед и почти все время молчала. Я могу разговорить практически любого, но с ней это совершенно невозможно.
– О чем же вы тогда говорили?
– Ну, не знаю, о кофе, о погоде; я сожалел о том, что случилось, и да, черт возьми, это было не так просто. Я делал все, что мог, но ничего не вышло. У меня был шок, когда она потом болтала в ящике. Как будто читала вслух по бумажке или что-то в этом роде. И очень странно, что она хотела так выглядеть.
– Это как?
– Убитой горем.
– Вполне естественно, у нее пропала дочь. Ты никак не прокомментировал внешний вид папы.
– Ну да.
– О'кей, может быть, ты и сделал это, но не все остальные.
– Какое-то безумие, но она хотела, чтобы я загримировал ее так, чтобы она выглядела расстроенной и убитой горем. Ты слышала такое? Кто этого хочет?