— Сколько же мы с вами не виделись?
— Больше трех месяцев.
— Значит, вы уезжаете.
Он сел рядом с ней.
— Да, завтра утром.
— А как же ваш контракт с «Парамаунт»?
— Он расторгнут.
— Так быстро? Что им не понравилось? Ваш сценарий?
— Я — ассистент режиссера.
— Простите.
— Возможно, им не понравился сценарий. Впрочем, не только это. В сценарии не было никакой пропаганды. То, что Веденский, я и наш оператор Зильбер приехали из Советской России, вдруг напугало «Парамаунт», и руководство студии отказалось от этой затеи.
— Вы — коммунисты?
— Я бы так не сказал.
— Что ж, мой дорогой… Все решают те, кто платит нам деньги. — Она поднялась с дивана и направилась к небольшому бюро. Ее нежные, загорелые стопы мягко прошлись по ковру.
Склонившись над бюро, Гарбо что-то быстро написала, а потом вернулась к Ольшанскому:
— Моя фотография с автографом. — Перед тем как ее отдать, она прикоснулась к снимку губами, оставив на нем след от помады. — Вряд ли мы с вами когда-то увидимся. Прощайте!
Лионелла Баландовская лежала в постели и читала тетрадку, которую по случаю прихватила в доме Кирилла. Это был дневник режиссера Ефима Ольшанского:
«Моя жена содеяла смерть. Как я могу простить ей гибель Олега и Лены? Осталось только умереть самому. Умереть как можно быстрее и незаметнее».
Лионелла захлопнула тетрадь. Тяжелый выбор стоял перед ней: показывать ли запись Кириллу?
Так и не решив, она услышала звонок телефона и подняла трубку:
— Слушаю!
— С кем я говорю?
— Лионелла Баландовская!
— Вы мне и нужны.
— Кто это? — спросила она.
— Виктор Комиссаров.
Услышав имя всемирно известного режиссера, Лионелла оцепенела. Но голос из трубки вернул ее к жизни:
— Вы здесь?..
— Здесь!
— Вчера случайно видел съемочный материал нового клипа. Вы стоите на лестнице, и у вас такой взгляд… Короче, хочу пригласить на пробы.
— Меня?.. — спросила Лионелла.
— Вас.
— Я согласна.
— Пробы будут проходить на «Мосфильме» в павильоне номер четыре. Запомнили?
— Да, я запомнила…
— Пропуск будет заказан.
— Да-да…
Почувствовав недосказанность, Комиссаров поинтересовался:
— Что-то еще?
— Когда? — спросила Лионелла.
— А я разве не сказал? Завтра в четыре.
— Послушайте… Почему именно я? Ведь я давно не снимаюсь.
— Вы мне подходите, — сказал он.
Спустя минуту после разговора в комнату заглянул Лев:
— У меня есть два с половиной часа. Съездим, пообедаем?
Лионелла перевела на него взволнованный взгляд:
— Да… Я только оденусь. — Она не спеша подошла к гардеробной.
Проводив ее взглядом, Лев опустил голову и расслабил узел на галстуке.
— Думаю, мне еще удастся вздремнуть…