— У тебя такая же, — хмыкнул принц. — Хотя выглядит гораздо занятнее.
Кажется, я ошарашенно вытаращилась, потому что он счел необходимым пояснить:
— За Гранью невозможно лгать и двуличничать. Если мне кажется, что обращаться на «Вы» к девушке намного младше меня, несколько странновато, то здесь я этого делать не смогу. Даже если по-прежнему считаю вежливость необходимой. Держу пари, ты мне «выкнуть» сейчас тоже не сможешь.
Я кивнула, поуспокоившись, наконец опустила взгляд — и снова вздрогнула. Из левой половины моей груди тоже тянулась нить, пульсирующая золотистым светом в такт ударам сердца, — и с каждой вспышкой чуть ярче разгорался розовато-рыжий огонек внутри меня самой, будто я проглотила здоровый такой фонарь.
Что ж, будем знать, — за Гранью точка Внутреннего Равновесия светится точно так же, как это представляется при медитациях. Только раньше она всегда казалась мне льдисто-голубой…
Я встряхнулась и снова взглянула на второго Эльданну Ирейи. Он будто бы чего-то ждал, так что я сочла необходимым поинтересоваться:
— Ну, и где этот желтушный паршивец?
— Так вот какого мнения ты о человеке, который спас тебе жизнь? — возмущенно поинтересовался ищейка.
Я готова была поклясться, что мгновение назад его не было рядом — а тут вдруг возник, будто единственное, что заставляло его существовать, — это другие люди.
— На самом деле мое мнение еще хуже, — честно призналась я. — Ты вполне мог спасти мне жизнь, не трогая этот вулканов поднос! Я не знаю, как емко описать свое отношение к человеку, который с таким упорством гробит сам себя!
— Самоубийца, — любезно подсказал он, выступая в узкий круг света.
Я с запозданием осознала, что источник этого света — я сама. Круг действительно расширялся с каждой пульсацией моей нити жизни, постепенно выхватывая из густой черноты той стороны сверкающие островки снега, изломанные контуры мертвых ветвей и крошечные вихри, танцующие вокруг непрошенных гостей. И в этом свету все становилось каким-то бесцветным, ровным и невыразительным, будто окружающий мир сам подстраивался, чтобы ничем не нарушать мое внутреннее равновесие.
Широкоплечая фигура выступившего вперед ищейки как-то странно съежилась, ссутулилась; пронзительно-зеленые глаза заплыли, на скулах снова выступили желтые пятна, стремительно расплывающиеся по всему лицу. Следом появилась красноватая сыпь, и походка капитана заметно изменилась: теперь он снова берег отекшие ноги и старался лишний раз не поворачивать голову.
Таким я видела его в первый раз — и, кажется, до сих пор находилась под впечатлением. А теперь к нему добавилась еще и погасшая нить жизни, безвольно уходящая ввысь.