Когда мы выходим из-за деревьев, я практически теряю дар речи. Мы стоим на холме высоко над водой. С этой точки зрения озеро выглядит довольно маленьким и узким. Длинная полоса воды скрывается за другим холмом. Вокруг нас растут колокольчики с высокими толстыми стеблями, которые достигают моего бедра. Нежные сиреневые цветы свисают пучками и танцуют на ветру. Вдали видно южную часть Стены.
Эмма идет вперед в поле к одинокой скале на холме. Фиолетовые цветы достают ей почти до плеча, но она идет дальше, и они ускользают из ее рук.
— Раньше я всегда приходила сюда с дядей, — рассказывает она мне, пока мы устраиваемся поуютней на камне. — Почти ежедневно. По крайней мере, пока… ну, ты понимаешь. Когда его забрали, мне было девять. Я не была здесь уже несколько лет.
— Отсюда озеро выглядит великолепно, — говорю я. — И, по правде сказать, оно кажется таким маленьким. Теперь я понимаю, почему ты называла его прудом.
— Видишь?
— Да, но это все равно озеро. Я просто пробую быть вежливым.
Она вздыхает.
— Ну да. Для тебя это очень тяжело.
— Знаешь, несмотря на то, что ты думаешь, я не плохой человек.
— И то, что ты сделал с Челси, не имеет значения?
— Это совершенно другое.
— Это все равно важно.
— Пусть. Но я не плохой человек. У тебя нет оснований думать обо мне пло-хо.
— Я приму это на веру до поры до времени, — она берет целую горсть травы и пускает ее по ветру.
— Тогда почему ты это сделал? — спрашивает она, глядя на меня. Солнечный свет падает на ее родинку под глазом, и похоже, будто она, в самом деле, плачет. — Почему ты сказал правду про назначение?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Объяснений много. Я не хочу становиться отцом. Я ненавижу официальные назначения. Я хочу ее, но не под давлением.
— Ты сказал правду или…? — спрашивает она, когда я не даю ответа. — Ты же не собираешься позже на меня наброситься или что-то подобное? Я сильнее, чем выгляжу. Мои руки лечат, и все думают, что я такая дружелюбная и заботливая. Но я могу быть сильной, если потребуется.
— Я слышал, — я тихо смеюсь. — И да, я сказал правду.
Она вновь смотрит на меня так же, как тогда в больнице. Я так и не могу понять ее взгляд.
— Я ненавижу назначения, — говорит она.
— Я тоже.
— Сколько у тебя уже было?
— Ты не хочешь этого знать, — мне не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать их. Хотя я давно ни с кем не спал, все равно это число больше, чем мне хочется ей назвать.
— А ты?
— Только один, — итак, слухи неверны. Эмма уже приняла однажды одно назначение.
— Помнишь Кро Феникса? — спрашивает она.
Я киваю. Он был похищен полтора года назад.