Произнеся это, Роберт подмигнул мне так, будто уверен был, что после этих слов я просто обязана была согласиться. И, честно говоря, не без оснований. Даже мне, человеку, которому литература была гораздо ближе музыки, имя Генри Кавендиша было хорошо знакомо. Еще бы, практически прижизненный классик.
– Так, значит, вот каков на самом деле Влад Миллер, – улыбнулся Кавендиш и пожал мне руку. – Честно говоря, когда я читал ваши романы, у меня и мысли не было, что под мужским псевдонимом автора скрывается женщина. Да к тому же еще не англичанка.
– А вы что же, с предрассудками? – поддела я, начиная злиться.
Хотелось этак по-подростковому фыркнуть – подумаешь, английский аристократ, может, даже титулованный, кто там его знает, а шовинизмом, значит, не брезгует? Однако Кавендиш, кажется, сам смутился, сообразив, что выступил не лучшим образом.
– Ради бога, извините, мисс Мельников. Я пытался сделать комплимент вашему владению английским и жесткой манере письма, но, видимо, вышло не слишком удачно. Честно скажу, в отличие от вас, я со словами управляюсь не слишком хорошо. Выражать свои мысли и эмоции музыкой мне всегда удавалось гораздо лучше.
– Я очень надеюсь, что мисс Мельников вскоре сможет сама в этом убедиться, – встрял неугомонный Роберт. – Влада, вы ведь согласитесь на мое предложение?
Я же, не отвечая, снова обернулась к Генри:
– Мистер Кавендиш, признайтесь, а вам-то какой интерес в этом проекте? Всем нам известно, что ваши произведения исполняются по всему миру, считаются классикой современной академической музыки. Так какой вам резон писать аранжировки для спектакля?
Кавендиш зачем-то взял с кофейного блюдца кусочек сахара и начал двигать его кончиком пальца по полированной поверхности стола. Скулы его порозовели, и я с изумлением поняла, что человек этот – композитор с мировым именем, потомственный британский аристократ и настоящий денди – кажется, по натуре был застенчив. Почему-то от этого открытия у меня потеплело в груди.
– Мисс Мельников, буду с вами откровенен, – ответил Генри, все так же продолжая наблюдать за передвижениями кусочка сахара. – В общем-то весь этот проект, в каком-то смысле, моя идея. Дело в том, что я прочитал ваш роман, и в голове у меня сразу же зазвучала музыкальная тема. Я записал ее – сам не зная зачем. К книгам ведь музыкального сопровождения не предусмотрено. А после уже обмолвился об этом странном опыте своему другу Роберту – и у него родилась идея поставить по вашему роману спектакль. С моей музыкой.
Слышать такое было чертовски лестно. Я никогда не была особенно тщеславным человеком. В творчестве меня интересовал в первую очередь сам процесс, искусство ради искусства. Не скажу, что была совсем уж равнодушна к материальной составляющей успеха – все же я была живым человеком и существовать предпочитала с максимальным комфортом, – но именно мировая слава манила меня не слишком. Однако узнать, что моя книга вдохновила на творчество – и не просто какого-нибудь графомана, а человека по-настоящему талантливого, того, чью музыку слушали миллионы людей, – признаюсь, это как-то приятно волновало, дергало в душе струны, о существовании которых я до сих пор и не подозревала.