– Игорь Иванович, вас… – начала она и вдруг уставилась на нас вытаращенными глазами.
Картина и вправду, должно быть, была живописная. Багровый, пышущий страстью и гневом Болдин и я, с видом испуганной нимфы отступающая от него. Елена Евгеньевна, кажется, едва удерживалась, чтобы не спросить, как мальчишка из того старого детского фильма:
– А че это вы здесь делаете, а?
Болдин, однако, быстро взял себя в руки, буркнул:
– Иду, Елена Евгеньевна, одну минуту. – И, обернувшись ко мне, произнес невозмутимо: – Влада, вам все понятно относительно вашей роли?
– Да, спасибо, – коротко бросила я и проскочила мимо все еще круглившей глаза деканши в коридор.
С того дня наши с Болдиным отношения снова перешли исключительно в режим «преподаватель – студентка». Он не искал со мной встреч, не звонил домой, с виду казалось, что безропотно принял мое решение. Но я слишком хорошо успела изучить его за последние полтора года, чтобы поверить, что он так просто смирится с этим моим взбрыком. Однако пока все было спокойно. Вскоре после Нового года должны были начаться съемки «Чистого понедельника». Я написала в деканате бумагу о том, что прошу предоставить мне трехнедельный отпуск от репетиций в связи со съемками в кино.
А в конце ноября Болдин неожиданно собрал нас, своих учеников, как выяснилось, для того, чтобы показательно совершить свою месть – ту, которой я так давно от него ждала. Уже через несколько дней после моего демарша я заметила, что на репетициях «Грозы» он почти перестал уделять внимание моей игре. Это несказанно меня удивляло. Ведь мне отлично было известно, как трепетно Игорь Иванович относится к своим постановкам, и я не сомневалась, что никакой личный разлад не заставит его поставить под угрозу спектакль. Теперь же наконец все прояснилось.
– Я не раз говорил вам, – объявил нам Болдин, – что иногда самые лучшие идеи рождаются прямо в процессе постановки спектакля. На стадии задумки все намерения режиссера довольно эфемерны, для того чтобы увидеть пьесу в окончательном ключе, нужно ощутить ее плоть и кровь. В последние дни я смотрел на то, что происходит у нас на репетициях, и понимал – это плохо! Слабо! Фальшиво! Вся история была другой, и в первую очередь иной была Катерина. И потому я принял непростое решение – я меняю ведущую актрису. Катерину Кабанову сыграет заслуженная артистка Вахтанговского театра Мария Шевченко.
– Да ей же лет сорок, – фыркнул кто-то позади меня.
– Это кто тут кичится своей молодостью? – зыркнул глазами Болдин. – Ею хвалятся те, кому похвалиться больше нечем. Молодость, сама по себе, – не ценность, она глупа и скучна. И интересна только в том случае, когда за ней скрывается нечто большее.