. Признание Эренбурга теперь не кажется столь бесспорным, как три десятилетия назад, ибо мы узнали: ни Павел Васильев, ни Осип Мандельштам не питали иллюзий относительно личности Сталина и проводимой им политики. Стало быть, не все писатели хотели быть обманутыми.
В 1916 году Горький сказал Бабелю: «С очевидностью выяснено, что ничего вы, сударь, толком не знаете, но догадываетесь о многом…» И отправил начинающего литератора «в люди». Прошли годы. Жизнь многому научила Бабеля, оставив в сердце незаживающие раны и сохранив драгоценный, ставший опасным, дар интуитивного прозренья, догадыванья.
Портрет писателя замечательно дополняют мемуарные штрихи Надежды Мандельштам. Разгар террора. Вместе с опальным поэтом она мыкается по знакомым писательским домам. Вот, наконец, дошла очередь и до Бабеля. «Мы с трудом отыскали его в каком-то непонятном особняке. Мне смутно помнится, будто в этом особняке жили иностранцы, а Бабель снимал у них комнаты на втором этаже. А может, он так нам сказал, чтобы мы удивились. Он очень любил удивлять людей… Ведь иностранцев боялись как огня: за самое поверхностное знакомство с ними летели головы. Кто бы решился поселиться у иностранцев? Я до сих пор не могу опомниться от удивления и не знаю, в чем там было дело. Бабель всегда нас чем-нибудь поражал, когда мы встречались.
<…> Бабель рассказал, что встречается только с милиционерами и только с ними пьет. Накануне он пил с одним из главных милиционеров Москвы, и тот спьяна объяснил, что поднявший меч от меча и погибнет. Руководители милиции действительно гибли один за другим… Вчера взяли этого, неделю назад того… „Сегодня жив, а завтра черт его знает, куда попадешь…“
Слово „милиционер“ было, разумеется, эвфемизмом. Мы знали, что Бабель говорит о чекистах, но среди его собутыльников были, кажется, и настоящие милицейские чины. <…>
О. М. спросил, почему Бабеля тянет к „милиционерам“. Распределитель, где выдают смерть? Вложить персты? „Нет, — ответил Бабель, — пальцами трогать не буду, а так потяну носом: чем пахнет?“»
Далее Надежда Яковлевна пишет: «Известно, что среди „милиционеров“, которых посещал Бебель, был и Ежов. После ареста Бабеля Катаев и Шкловский ахали, что Бабель, мол, так трусил, что даже к Ежову ходил, но не помогло, и Берия его именно за это взял… Я уверена, что Бабель ходил к нему не из трусости, а из любопытства — чтобы потянуть носом: чем пахнет?
Тема „Что будет с нами завтра“ была основной во всех наших разговорах. Бабель, прозаик, вкладывал ее в уста третьих лиц — „милиционеров“»