Часто я думаю: а если бы не пелена тайны? То есть если бы люди знали, что арестованных уводят (увозят) на смерть? Если бы сами жертвы это сознавали? Ответ единственный: без большого обмана не было бы и большого террора.
…Вернусь к прерванному допросу. Выслушав прочитанные ему обвинения, Бабель сказал: «Как бы ни было тяжело признаваться в том, что, я полагал, не станет достоянием известности органов власти, я сейчас не вижу смысла в дальнейшем отрицании своей действительно тяжкой вины перед советским государством. Я прошу следствие задавать мне вопросы, на которые готов дать исчерпывающие и правдивые показания».
И вопросы последовали.
>«Вопрос: Какую политическую окраску носили в прошлом соучастники вашей антисоветской работы и к какому времени относится установление с ними политических и организационных связей?
>Ответ: Я был продолжительное время связан с троцкистами. Находился под их политическим влиянием и связал свою литературную судьбу с именем Воронского, сближение с которым началось в 1923—24 гг.
>Вопрос: При каких обстоятельствах вы связались с Воронским?
>Ответ: В 1923 году появилось мое первое произведение „Конармия“, значительная часть которого была напечатана в журнале „Красная Новь“. Тогдашний редактор журнала „Красная Новь“ видный троцкист Александр Константинович Воронский отнесся ко мне чрезвычайно внимательно, написал несколько хвалебных отзывов о моем литературном творчестве и ввел меня в основной кружок группировавшихся вокруг него писателей.
>Вопрос: Кто из писателей входил в кружок Воронского?
>Ответ: Воронский был тесно связан с писателями Всеволодом Ивановым, Борисом Пильняком, Лидией Сейфуллиной, Сергеем Есениным, Сергеем Клычковым и Василием Казиным. Несколько позже к группе Воронского примкнул Леонид Леонов, а затем после написания „Думы про Опанаса“ — Эдуард Багрицкий.
>Я, как и остальные названные мною писатели, целиком подпал под идейное влияние троцкиста Воронского.
>Вопрос: Воронский имел с вами беседы на троцкистские темы?
>Ответ: Да, имел, но преимущественно под углом литературной политики.
>Вопрос: Не пытайтесь разговорами на литературные темы прикрыть антисоветское острие и направленность ваших встреч и связей с Воронским. Эти ваши попытки будут безуспешны.
>Ответ: Я, особенно первое время, был связан с Воронским на почве журнала „Красная Новь“, в котором мы оба сотрудничали. Сперва нас объединяла лишь общность взглядов на литературу, но затем я и по остальным вопросам политики и оценки положения в стране занял контрреволюционные, троцкистские позиции Веронского. Воронский вначале указывал мне и другим писателям, что мы являемся солью земли русской, старался убедить нас в том, что писатели могут слиться с народной массой только для того, чтобы почерпнуть нужный им запас наблюдений, но творить они могут вопреки массе, вопреки партии, потому что — по мнению Воронского — не писатели учатся у партии, а наоборот, партия учится у писателей.