Разумеется, последствия не заставили себя ждать.
— Вы слишком много позволяете себе говорить! — заявил полицмейстер клоуну, вызванному для объяснений по поводу «оскорбления властей».
— Что же, прикажете повесить замок на рот?
— Да, это было бы лучше…
На следующем представлении Дуров появился на арене с громадным замком, привешенным ко рту. И объяснялся жестами.
Зрители в нетерпении кричали:
— Долой замок! Дуров, долой замок!
Но он до конца выдержал характер. Молчал.
Потом стало известно, что полицмейстер просил прокурора привлечь клоуна к уголовной ответственности. Прокурор ответил, что нет закона преследовать за молчание. Полицмейстер настаивал:
— Дуров учит животных непристойностям…
— Как?
— Его дрессированный слон вытаскивает из-под кровати горшок и, извините… садится на него в присутствии публики.
— В таком случае, — рассмеялся прокурор, — следует привлечь к ответственности слона…
Далеко не все и не всегда прокуроры были так либеральны. Сквозь цензурные и полицейские рогатки пробиваться было не просто, не легко. Не раз братья Дуровы подвергались репрессиям за свои смелые шутки.
Немудрено, что творчество обоих клоунов в обывательском представлении иногда нивелировалось, а имена их сливались в единое понятие — «Дуров».
Но как различны были их дальнейшие судьбы!
Я живу в непрестанной мечте.
А. В. Суворов
И ночью цирк живет скрытой, таинственной жизнью. В темноте тонут кресла и скамьи амфитеатра. Купол нависает на круг арены густой чернотой. Зато еще ярче свет фонаря у запасного выхода.
Цирк полон звуков. В высоте захохотал египетский голубь. На вечернем представлении фокусник вынул его из муфты обомлевшей купчихи в первом ряду. Голубь взлетел, покружил над загоготавшей галеркой, примостился на «колесе смерти» гастролера Джэксона, затем удобно устроился на трапеции воздушных гимнастов «2-Клио-2».
Слышно, как в конюшне всхрапывают лошади, по деревянному настилу бьют копытом, протяжно вздыхают. Гигант Раджа посапывает в тесном для него стойле. Добрый слон, хотя имеет скверную привычку фыркать, когда его угощают сахаром. Впрочем, и спесивый пеликан Демосфен любит пошутить над посетителями — так и норовит ухватить клювом подол дамской юбки или дернуть штанину брюк зазевавшегося господина.
Запах конюшен, звериных и птичьих клеток проникает в манеж. Все цирки мира, будь они велики, малы, богаты, бедны, пропитаны этим запахом. До чего же он стоек! Уж на что изыскан аристократический цирк Чинизелли, там даже опрыскивают и окуривают конюшни всяким благовониями, все же не могут его удалить.