Андерсон посмотрел, как мать подзывает мальчика.
Теперь можно и рассмотреть ребенка. Очаровательный, что уж тут, но дело не в том — Андерсона привлекла настороженность детского взгляда. В самоосознанности детей, которые вспоминали, порой проглядывало иное измерение — не столько понимание, сколько опаска, теневое сознание, как у чужака, что в новой стране поневоле думает о доме.
Андерсон улыбнулся мальчику. Сколько тысяч случаев прошло через его руки? Две тысячи семьсот пятьдесят три, если быть точным. Нет причин дергаться. Он не позволит себе дергаться.
— Кто выигрывает?
— «Янки»[16].
— Ты за «Янки» болеешь?
Мальчик набил рот оладьей.
— Не.
— А за кого?
— «Нэшнлз».
— За «Вашингтон Нэшнлз»? А почему они тебе нравятся?
— Моя команда потому что.
— Бывал когда-нибудь в Вашингтоне?
Заговорила его мать:
— Нет, мы там не бывали.
Андерсон постарался одернуть ее помягче:
— Я спрашивал Ноа.
Ноа взял ложку и показал язык перекошенному ложкомальчику, который в ней отразился.
— Мама-мам, можно я пойду дальше смотреть?
— Не сейчас, малыш. Сначала доешь.
— Я доел.
— Ничего ты не доел. И к тому же доктор Андерсон хочет с тобой поговорить.
— Меня от докторов тошнит.
— Еще один, и все.
— Не хочу!
Закричал он громко. Андерсон заметил, как две женщины глянули на них из-за соседнего стола — осудили эту незнакомую мать без отрыва от своих омлетов, — и его больно укололо сочувствие.
— Ноа, прошу тебя…
— Ничего страшного, — вздохнул Андерсон. — Я чужой. Нам нужно познакомиться получше. Не все сразу.
— Ну пожалуйста, мама-мам? Там открытие сезона.
— Ох, ну ладно.
Они оба посмотрели, как Ноа скакнул на пол.
— Итак. — Мать посмотрела на Андерсона пристально, будто сделку закрывала. — Вы его возьмете?
— В смысле — возьму?
— Пациентом?
— Это не совсем так устроено.
— Я думала, вы психиатр.
— Я психиатр. Однако эта работа — не клиническая практика. Это исследование.
— Ясно. — Но она озадачилась. — Тогда как мы дальше действуем?
— Я буду разговаривать с Ноа. Посмотрю, не вспомнит ли он что-то конкретное. Город, имя. Такое, что можно отыскать.
— Зацепку?
— Именно.
— Чтобы он поехал и посмотрел… где жил в прошлый раз? В этом все дело? И тогда он вылечится?
— Я ничего не могу обещать. Но обычно объекты успокаиваются, едва мы разгадываем случай и отыскиваем предыдущее воплощение. Хотя, знаете, он вполне может забыть и сам. Большинство забывают где-то годам к шести.
Женщина опасливо взвесила эти сведения.
— Но как вы отыщете это… предыдущее воплощение? Ноа пока не сказал ничего конкретного.
— Поглядим, как пойдет. Не все сразу.
— Нам врачи только это и твердят. Но, понимаете… — Ее голос дрогнул, и она осеклась. Попробовала снова: — Понимаете, мне нужно сразу. У меня деньги на исходе. А Ноа лучше не становится. Я должна что-то предпринять срочно. Что-то должно