Денисову показалось, что он слишком быстро ведет свою партию, поэтому обязательно что-то упустит.
— Разрешите ваш паспорт.
— Видите ли... Мы переезжаем из Оша, — Дрога замялся. — Документы на прописке. — Он не снял ни перчаток, ни шапки, каждую секунду готовый в путь.
— Запишите данные.
Дрога неловко стащил перчатку.
Денисов подал блокнот:
— Вы служили на флоте?
— А что?
— У вас якорь на руке, как у меня. Отсюда совсем-совсем немного до разговоров о море... «Надвигается шторм!»
— Память детства. На флоте я не служил.
— Вот у Алексея интересная татуировка! — неожиданно вступил в разговор Юрий Николаевич. Он кивнул в угол.
Монтажник нахмурился:
— Глупости, — в свободном от волос квадрате лица мелькнули рассерженные глазки.
— А что именно? — заинтересовался Денисов.
— «Не всякому прощай!» — Юрий Николаевич стряхнул пепел. — Я еще в поезде заметил. Угроза и предостережение... Если б не узнал вас ближе, Алеша, наверное, сто раз подумал бы, прежде чем с вами ссориться.. — голос его стал вкрадчивым. — Наверное, болезненно было?
Денисов мысленно поздравил себя с тем, что не разговаривал с каждым пассажиром в отдельности, как принято, а собрал всех вместе в маленьком классе.
— Не очень, — монтажник усмехнулся.
— Мода! — Юрий Николаевич словно заботился о том, чтобы приличные люди, даже попав под пристальные очи закона, беседовали и вели себя подобающим образом. — В свое время, помню, меха носили у подбородка, потом на полах. Скоро, наверное, снова поднимут к шее...
Денисов поднялся, прошел от окна к двери: похоже было — с появлением Дроги все еще больше запуталось.
— Не помню, кто заметил: особо разительное увидеть на нашей планете невозможно, вертимся в одном и том же круге мод, технических идей. Сами судите! Радиус нашего шарика шесть тысяч километров, — Юрий Николаевич очертил круг сигаретой, — высот! величайших гор и глубина впадин не превышает девяти. Девять километров на шесть тысяч! Это же идеальный шар с коэффициентом допустимости первого-второго класса...
Раздался звонок — звонил Сабодаш.
— Только что сообщили... Слышишь меня? Потерпевший скорее всего не выживет. Сейчас он в институте Склифосовского, следователь тоже там.
Денисов положил трубку, помолчал. Сообщение дежурного его словно подстегнуло.
— Во что вы играли ночью? — спросил он. — В терц, в дербец, в стос?
В кабинете стало еще тише. Денисов понял, что не ошибся.
— Банк был велик?
Никто не ответил, но теперь он знал точно: игра шла большая. По словам проводницы, они произнесли имя Ка-тенька. «Катеньками» называли сторублевые купюры со времени выпуска первых бумажных денег—за портрет Екатерины Великой на ассигнациях.