Лицо Зигура пухло на глазах, будто его кусали пчелы. Лопнули губы, как спелые вишни, и это гад наконец-то лег. Ему на помощь пришел одноухий. Он размазал кровавые сопли по лицу и ринулся вперед. Я перехватил его руку, крутнул паршивца и саданул о колонну. Теперь он успокоился. Я вошел в раж и машинально хотел вспороть брюхо врагу когтем, но меня остановил Фуас.
- У него нет сердца! - крикнул он, и я пришел в себя.
Действительно, это был просто человек. Что мне толку от его смерти?
Зрители приветствовали меня стоя. Как выяснилось, они уже успели сделать ставки и теперь бурно обсуждали поединок. Когда страсти улеглись, а я, прихватив кувшин вина, доковылял до своего стула, барон Горлмид сказал:
- Для солдатни в таверне ты неплохо машешь кулаками, но для героя на арене этого мало.
- Не только кулаками бьются, - ответил я, еле шевеля языком.
- Да, но ты меч-то поднять не можешь.
- Это не меч, а дубина. Мне нужен настоящий клинок.
- Другого нет. Хочешь, отнеси кузнецу, может перекует тебе.
Это была хорошая идея, но в голове у меня мозги перемешались, и сейчас я мог только подносить кувшин к разбитым губам.
- Продолжим, - объявил Фуас. - Герой, возьми меч, доспехи можешь не одевать, но шлем - обязательно, и преклони колено перед бароном.
Я скривился.
- Иначе нельзя. Герой не может выйти на арену, не присягнув барону. Боги так велели.
Раз велели боги, то придется. Чего не сделаешь ради великой чести войти в портал? Боги, только ради вас! Я поднялся и поковылял к груде металлолома. Нацепил мятый горшок на голову, забросил на плечо меч и, вдыхая смрад тухлой рыбы, встал на одно колено перед бароном.
- Клянусь, - сказал Фуас.
- Клянусь, - повторил я.
- Биться до смерти на арене за барона Горлмида и во всем следовать законам Бангшира.
Я повторил, бросил железяки на пол и вернулся на свое место. Больше меня не трогали. Скудный банкет вскоре закончился. Мне показали комнату - крохотную сырую нору, - и оставили в покое. Но отдыхать я не собирался. Разузнав, где найти кузнеца, я вышел во двор. Отпихнул назойливого кота и, распугав кур, направился к кузне.
Кузнецом оказался трубочист - тот, который открывал ворота. Он спал, уткнувшись мордой в поленницу. Рядом валялся пустой кувшин. У меня всего-то двадцать девять дней осталось, а он спит. Я хорошенько встряхнул трубочиста. Он открыл один глаз. Тогда я повторил, и он забормотал:
- Чего тебе? Завтра приходи. Не видишь, выходной у меня. Герой сегодня прибыл.
Я сунул его головой в кадушку с водой для лучшего пробуждения и сказал:
- Я - герой. Мне нужно, чтобы ты перековал доспехи и меч.