Майкл Розенблатт оторвал взгляд от своего французского тоста и увидел, что полицейские собираются уходить.
Он читал, делал заметки на память и ел. Приезд в эту деревеньку стал для него открытием. Да и сама деревня была открытием. Как и превосходные французские тосты, сосиски и кленовый сок, почти наверняка добываемый из деревьев, которые он видел в окне.
Но главным откровением стала пушка. Если бы, когда он пролез на четвереньках сквозь то маленькое отверстие, раздался небесный хор, он бы ничуть не удивился.
Перед ним стояло суперорудие Джеральда Булла. Купалось в лучах прожекторов.
Проклятый Джеральд Булл. Он и мертвый не ушел из мира. Как ему это удалось?
Как он собрал это чертово орудие? Профессор Розенблатт посмотрел на бумаги, лежащие рядом с его тарелкой, и в свой блокнот, чуть заляпанный кленовым соком. Одно слово было написано прописными буквами и обведено кружочком.
КАК?
Потом он добавил:
ЗАЧЕМ?
Этот вопрос тоже казался ему неплохим.
Но теперь, когда он задумался, возник еще один вопрос:
КТО?
Профессор Розенблатт опустил авторучку и взглянул на Гамаша, прощавшегося с коллегами.
Джон Флеминг. Это имя в устах отставного старшего инспектора потрясло профессора. Он не слышал его много лет. Разумеется, он знал, кого имеет в виду Гамаш, и понял, что агенты КСРБ тоже знают. Серийный убийца. Человек, далеко шагнувший за черту.
Но чтобы связать между собой Флеминга и Булла? Это казалось невероятным.
Профессор Розенблатт проследил за тем, как Гамаш и полицейские направились в разные стороны. Он видел выражение лиц молодых мужчины и женщины, когда они смотрели на Гамаша. С некоторой озабоченностью и огромной любовью.
Розенблатт чувствовал, что перед ним добрый человек, и понимал, что не так уж часто в своей жизни встречал добрых людей. Умных, хитрых, состоявшихся – да. Но не очень добрых. И не всегда хороших.
– Надеюсь, я вам не помешаю, – сказал Гамаш, подойдя к столику профессора.
– Прошу вас, буду рад. – Розенблатт указал на стул напротив него.
– Хорошо спалось? – спросил Гамаш, подсаживаясь к профессору.
– Не очень, – признался Розенблатт. – Новая кровать. Новое суперорудие.
Гамаш усмехнулся. У профессора и в самом деле был усталый вид. Но его глаза светились умом.
«Вот опасный человек», – подумал Гамаш.
«Вот опасный человек», – подумал Розенблатт. При этом его оценка Гамаша как человека доброго ничуть не изменилась, просто она расширилась. И теперь включала то, что он узнал о Гамаше, проведя вчера вечером кое-какие исследования.