Бовуар кивнул:
– Точно.
Остаток дня они провели, перечитывая записи разговоров с жителями, сопоставляя факты, детали.
Изабель заметила, как Гамаш вышел из дома вместе с Анри, посмотрел на здание старого вокзала, потом повернул в другую сторону и скрылся из виду.
Несколько минут спустя она нашла его на скамье над деревней. Анри сидел рядом.
– Вы ведь меня не избегаете? – спросила она, усаживаясь рядом с Гамашем. – Потому что если вы хотели спрятаться, то место выбрали не самое удачное.
Он улыбнулся. Его лицо избороздили веселые лучики.
– Может, и избегаю, – признал он. – Но ничего личного.
– Это профессиональное, – кивнула Лакост. – Наверное, вы странно себя чувствуете, не возглавляя следствие.
– Есть немного, – согласился Гамаш. – Трудно не соскальзывать в прошлые роли. В особенности после… – Он распростер большие руки, и она поняла силу его чувств. – После Лорана.
Она кивнула. Это убийство задело их за живое.
– Тебе нужен оперативный простор, Изабель. Ты ведешь расследование. У меня нет желания возвращаться, но…
– Но это в крови.
Она посмотрела на его руки. Выразительные руки. Она держала их, когда он умирал. Когда прошептал ей то, что могло стать его последними словами.
«Рейн-Мари».
Она стала тем сосудом, в который он влил свои последние чувства, его глаза молили о том, чтобы она поняла.
И она поняла.
«Рейн-Мари».
Изабель крепко сжала тогда его руку. Рука была в его крови и крови других людей. И она смешалась с кровью на ее руках. Ее собственной и других людей.
И теперь охота на убийц была у них в крови.
Старший инспектор Гамаш не умер тогда. Он продолжал возглавлять отдел, расследовал еще немало убийств. Пока не настало время приехать сюда.
Он сделал достаточно. Настал черед других.
Ее черед.
– Вы с мадам Гамаш, кажется, счастливы здесь.
– Верно. Я и не думал, что такое счастье возможно.
– Но вы не удовлетворены, – продолжала прощупывать его Изабель.
Гамаш снова улыбнулся. Как же она отличалась от Жана Ги, который сразу взял быка за рога и спросил у него: «Вы так и собираетесь бездельничать здесь или как, patron?»
Он попытался объяснить Жану Ги, что покой – не бездельничанье. Но взволнованный Бовуар просто не понял его возражений. Как не понял бы и сам Гамаш, будь ему столько же лет, сколько Бовуару. Но в свои почти шестьдесят Арман Гамаш знал, что сидеть спокойно гораздо труднее, это тяготит гораздо больше, чем беготня по делам.
Нет, он не бездельничал. Но придет время, и покой позволит ему понять, что делать. Дальше.
Что дальше?
– Пожалуйста, patron, займите пост суперинтенданта. В полиции столько еще нужно сделать. Разгрести завалы. Вы ведь видели этих двух молодых полицейских. Новые агенты не знают, что такое дисциплина, не гордятся службой.