Рядом с Коэном, в сопровождении двух вооруженных охранников впереди и двух сзади, плелся Джон Флеминг, позвякивая цепями. К этому звуку добавлялся и напев. Старый псалом.
«На реках Вавилонских…»
Агент Коэн шел, не сводя глаз с красных букв ВЫХОД впереди. Его рука сжимала в кармане телефон. Коэн посылал ему телепатические команды: ожить, получить послание.
Профессор Розенблатт разглядывал одну страницу за другой, изучал конструкции, замирал на секунду-другую, погружаясь в размышления, потом продолжал дальше.
– Вижу, как они решили проблему орбитальной траектории, – сказал он, показывая на диаграмму.
– Они подлинные? – спросил Гамаш.
Его терпение совсем истончилось и теперь прорвалось вопросом.
Розенблатт распрямился, кивнул:
– Похоже, что да.
– Извините, что вмешиваюсь, – раздался женский голос.
Они повернулись и увидели у дверей Мэри Фрейзер и Шона Делорма.
– Мы видели, как вы вышли из церкви. У вас то, что я думаю?
Гамаш свернул чертежи:
– Да.
Мэри Фрейзер вздохнула с искренним облегчением. И протянула руку.
На мгновение Гамашу показалось, что она предлагает мир. Рукопожатие как знак перемирия. Возможно, даже поздравление: они сделали то, что не удалось ей.
А потом он понял, что это не предложение мира, а требование.
Гамаш передал чертежи Бовуару, без слов прошел мимо Мэри Фрейзер к телефону у барной стойки и посмотрел на часы.
Двадцать минут седьмого.
Он набрал несколько цифр номера Лакост в оперативном штабе, когда услышал негромкий знакомый щелчок.
Он замер, потом медленно повернулся и увидел пистолет в руке Делорма.
Краем глаза он заметил Жана Ги с поспешно поднятыми руками. Тот сделал несколько шагов в сторону от Гамаша.
– Советую вам повесить трубку.
Гамаш выполнил требование и повернулся к Мэри Фрейзер:
– Так вы не из КСРБ?
– Вы и в самом деле не понимаете нашего мира, да? Сейчас не время для объяснений.
Она по-прежнему всем своим видом напоминала Мэри Поппинс, вплоть до громадного саквояжа и сладкого выражения на лице.
– Так это вы сделали тот снимок, – сообразил Гамаш. – Джеральда Булла и доктора Кутюра с Джоном Флемингом. Вы были четвертым человеком в Брюсселе.
Он приблизился к ним на расстояние в несколько футов, но ее это не обеспокоило. Мэри Фрейзер знала, что он не вооружен. Арман Гамаш был для нее не опасен.
Она кивнула:
– Вы многое раскопали, месье Гамаш. Я, конечно, была молода. А теперь исправляю старые ошибки. Чертежи, пожалуйста.
Бовуар опустил руку с чертажами.
– Нет, не делайте этого, – взмолился профессор Розенблатт, делая шаг вперед.
Делорм и Фрейзер перевели на него взгляд, и за это мгновение Бовуар завел руку за спину и поднес чертежи к горящему камину.