Но картина боя была в то время несомненно эффектней, чему способствовали облака дыма, снопы огня, гром выстрелов и свист ядер; торопливое заряжение пушек, вкатывание ядра, прицел, наведение пушки и затем возглас «пали!».
Пока шла эта беспрерывная бомбардировка, пехота и конница томились в бездействии. Матусовы, Савелов, Фатеев и Багреев почти все время проводили вместе в кабачке, а Фатеев от скуки даже стал приударять за расторопной Матрешкой и не пропускал ее без щипка. И пили они так, как заправские питухи того времени, во главе которых стоял сам коронованный бомбардирный капитан. К беспрерывному грому канонады все привыкли, и всякий сознавал, что русские снаряды наносят больше вреда неприятелю, чем его — русским, так как там стояла крепость с домами, а в русском лагере чуть белели палатки да торчали редкие чухонские избы.
Время от времени русские видели, как в крепости вдруг поднимался густой тучей дым и сверкал огонь, после чего на время шведская канонада прекращалась.
— Ура! — кричали тогда русские и усиливали стрельбу, а шведы торопились загасить вспыхнувший пожар.
Но время тянулось сравнительно без толка.
— Не резон, государь, — говорили Шереметев и Меншиков, — прикажи штурм делать. Гляди, порох тратим, а ведь он — тоже казна, пушки кормим, а войска изнывают в безделье.
Петр упрямо отвечал:
— Порох — казна, а люди что? На такую фортецию штурмом идти нельзя, не сбив стен и пушек. Коли так, так лучше зимы ждать, и тогда по льду. А до того времени люди от болезни перемрут, а шведам помощь придет.
— Ну, ну! Попалим еще!..
На другом берегу стреляли тоже, но опытные Брюс, Гордон и Гулиц видели, что солдаты томятся без дела, и задумали дерзкую штуку. Однажды Гулиц позвал Матусовых и сказал им:
— Я хочу отличить вас от прочих. Полно зенки наливать. Соберите-ка команду охотников, да со мною и Гордоном пойдем хоть шведские шхуны отберем.
— Рады стараться! — гаркнули обрадованные Матусовы.
— Я вас тогда в сержанты!
Матусовы почти выбежали из ставки Гулица.
— Вот так фортеция! — воскликнул Семен.
— Здорово! Ха-ха-ха! — подхватил Степан, — и с чего это он взял? В сержанты!
— Видит, что озверели. Нам с тобой, Степушка, счастье.
— Счастье и есть.
Братья тотчас пришли в свой полк и стали звать охотников на смелое дело.
Охотниками вышел весь полк, когда же весть о нападении пронеслась по лагерю, все захотели быть в деле.
— Этого нельзя! — возразили Гордон и Гулиц, — надо только две сотни. Киньте жребий!
Солдаты с ропотом кидали жребий, и не вынувшие щербатой копейки ругались и чуть не плакали.