— Истинно так, — сказал Пряхов усмехнувшись. — Никого ему не надобно, только бы табашников да немцев. Слышь, говорят-то о нем, что это — обманный царь, что его еще у матушки Натальи на басурманское дитя обменили. Как вырос, так его туда и потянуло!
— Будет тебе! — остановила мужа Ирина Петровна и потянула его за полу.
— Не веришь? — спросил Пряхов.
Ирина Петровна качнула головой и выразительно указала головой на Агафошку. Тот стоял и, видимо, жадно ловил каждое слово купца.
У Пряхова вдруг сжалось сердце, и он быстро встал.
— Эй, ребята, сбирайтесь! Посидели, отдохнули и будет! Пора и в путь!
Работники вскочили от костра и бросились исполнять хозяйский приказ.
Спустя полчаса, возок уже ехал дальше, везя на козлах рядом с кучером и рыжего Агафошку.
Дороги до Новгорода были тогда не нынешнее шоссе; всюду были грязь да ухабы, особенно в гнилую северную осень. Однако — трух да трух, где поскорее, где потише — Пряхов с семьею добрался наконец до Новгорода, бывшего когда-то великим, и Катя, взглянув из-за фартука, закрывавшего окно, увидела и синеющую ленту Волхова, и крест на храме св. Софии и радостно закричала:
— Приехали!
Пряхов приказал остановиться и, подозвав одного из приказчиков, сказал тому:
— Возьми коня, поезжай вперед и предупреди Петра Грудкина, чтобы встретил нас.
— И я с тобой, милостивый! — увязался с приказчиком архиерейский служка.
Приказчик взял легкую двуколку, что была привязана позади обоза, впряг коня и быстро погнал в город.
Ирина Петровна набожно перекрестилась.
— Ну, доехали, слава Богу! Господи! Все суставчики размотало. Теперь, как приеду, два дня спать буду.
— Не до сна, мать, — шутливо ответил Пряхов, — надо дом обставлять!
— А девки наши на что?
— А они валяться будут! — и Пряхов добродушно засмеялся.
А кони шли легкой рысцой и скоро въехали в городской посад.
По бокам показались домики.
Переехали площадь, на которой стояла виселица с недвижно висящим удавленником.
— С нами крестная сила! — испуганно воскликнула Ирина Петровна. — Отвернитесь, девушки! У нас, в Спасском, никогда такого не бывало.
— На то, матушка, город, — объяснил Пряхов, — тут и приказ, и суд и кат[12], да и татей с разбойниками немало.
Показались городские стены. Кибитка, а за ней обоз, проехали ворота, у которых стояла стража в кафтанах и треуголках, с волосами, заплетенными в косу. Показались купцы и мещане, проехал майор на коне, прошел поп в огромной шляпе. Вот и гостиный ряд с кучей открытых ларей, площадь Софии, храм, а там заворот, широкий Волхов, и над ним, на обрывистом берегу, тенистый сад за высоким забором. Это и были дом Пряхова и его кладовые. Ворота были раскрыты настежь, и у ворот стоял высокий, крепкий мужчина в длиннополом кафтане, с красивым, строгим лицом, обрамленным рыжей, словно огненной, бородой.