— Катя так Катя! — весело сказал Багреев. — Мне ты по-всякому люба. Так приготовь, воевода! А теперь, Катя, укладываться и собираться пойдем, а я сосну… устал с дороги-то.
— А приятель твой?
Багреев махнул рукой.
— Его оставь. Он здесь свою зазнобу ищет. Может, у тебя и не одну ночь переночует. Береги его!
— Помилуй, — сказал воевода, — царского слугу-то? Да сделай такую милость! Я всегда…
— Ну, ну! Где горница-то?
Воевода хлопнул в ладоши и сказал прибежавшему холопу:
— Проводи!
Марта ушла к себе. Воевода, едва ушел Багреев, распоясался и вперевалку пошел в свою опочивальню, тревожно думая о Савелове и его расспросах.
Багреев, опьяненный вином и любовью, лег на мягкий ковер, покрывавший широкую лавку, и тотчас заснул, но и во сне ему все время грезилась шереметевская пленница, с которой он в тесной кибитке проведет не одни сутки. Да, будь деньги, купил бы он ее у Шереметева и зажил бы с ней в своем московском доме. Эх, беда, нет их! Не судьба, знать.
Уже было темно, когда Багреев проснулся и в темноте услышал подавленные вздохи.
— Кто тут? — спросил он тревожно.
— Я! — послышался в ответ печальный голос Савелова.
— Что с тобой? Это ты? Нашел?
— Нет! — и Савелов вздохнул снова.
Багреев сел.
— Расскажи.
— И рассказывать нечего, — ответил Савелов, — не нашел, и все! Дьяволы какие-то! — проговорил он со злобой.
— Да кто и что?
— Что? Вышел это я на базаре прямо, как воевода сказал. «Где купец Пряхов живет?» — спрашиваю. Ну, правда, этого купца все знают. Сейчас какой-то парнишка мне дорогу указал. Пришел я к дому. Что твой острог: забор высоченный, ворота — что в крепости, а людей никого. Звал я, звал; стучал я, стучал — только собаки лают. Наконец вышел какой-то парень. «Тебе что?» Я ему так и так: приехал с войны, послал меня сюда Яков Пряхов, хочу купца повидать. «Никого, — говорит, — тут нет! Иди!» — и хлопнул калитку. Так я и ушел. Пошел я опять на базар. Там купец… знаешь, что нас встретил. Я его: где да что купец Пряхов? Он говорит: «Знаю купца!» — даже назвал его — Василий Агафонович. И знает, что приехал из Спасского, а теперь равно сгинул. Торговлей его приказчик Грудкин занимается. «А Грудкин где?» — «Должно быть, — говорит, — у Пряхова на дому». Я — туда. Стучал, стучал. Опять этот дурень вылез. «Чего?» Я ему: «Грудкина давай!» — «Нет Грудкина!» — «А когда бывает?» — «Как случится!» — «А куда уехал?» — «Мне не сказывал!» — и опять хлоп калитку и вся. Веришь ли, я даже утопиться хотел. Ей-Богу! Что же это? И здесь, и нет! Я не могу…
— Подожди, Антоша, — заговорил Багреев, — мы от воеводы толка добьемся: заставим его искать — вот и все! Ты только не разводи с ним бобов, а прямо за бороду!