— Грудкина стеречь буду и того за бороду! — решительно сказал Савелов. — Я уж так не уеду.
— Время есть! — подтвердил Багреев и, встав с лавки, вышиб огня, зажег светец, потом закурил трубку и опять сел на лавку.
Савелов лежал, сбросив тяжелые сапоги.
— А ты?
— А я завтра уеду, — ответил Багреев и густо покраснел.
Но Савелов не заметил его смущения и, сокрушаясь своей неудаче, повторял:
— Нет, так уж не уеду… разыщу этого Пряхова. И скажи на милость, чего он прячется? А?
— Если бы я был с казной… — сказал Багреев, — то выкупил бы ее.
— Кого? Ты найди сперва этого Пряхова.
Багреев удивленно взглянул на Савелова и громко захохотал:
— Ты про Ерему, а я про Фому! Пойдем лучше к воеводе ужинать!
— Нет, ты уж постой на службе, — сказал на другое утро воевода Багрееву, видя, что тот уже собрался в путь.
— Возок-то готов? — нетерпеливо спросил поручик.
— Возок-то готов и все, что нужно, уложено: и снедь всякая, и шубы, и сапоги, ежели холодно будет.
— А Катя… Екатерина?
— И она готова. Только ей что? Она — еретичка. А без тебя невозможно. Уж сделай милость! Вот и приятель твой тоже, — и воевода низко поклонился.
Багреев поморщился, Ему хотелось скорее уехать, скорее остаться вдвоем с девушкой, но в то же время он понимал, что не может не быть на торжественной службе, устроенной воеводой. Он согласился, и воевода, потребовав возок, повез и его, и Савелова в Софийский собор.
Народ валом валил на площадь и радостно шумел, зная про уготовленное угощение. Звон колоколов мешался с говором — и Багреев чувствовал праздничное настроение.
«Воистину ведь радость, — думал он, — воевода это хорошо делает. Беспременно доложу про то Меншикову».
Савелов тоже развеселился.
В храме их поставили на красные места, и торжественность службы, после долгого времени походной жизни, тоже отрадно подействовала на Багреева.
Наконец служба окончилась. На площади раздались исступленные крики.
— Ну, теперь еду! — решительно сказал Багреев.
— Не смею держать, — произнес воевода.
— А друг твой ужо с нами выпьет во здравие царя! — заговорили кругом Багреева.
Он вернулся и стал торопить отъездом.
Просторная бричка на широких полозьях, так как кругом уже выпал снег, была вся почти заполнена плетенками, лукошками, сулеями и мягкой рухлядью, среди которой были и шуба, и просто медвежья шкура. Багреев с довольным видом улыбнулся. Таковы были обычаи того времени, что всякий чуть выдающийся человек получал от низшего подарки и не считал этого для себя унижением.
— Ну, ведите Катерину! — весело приказал он холопам и смущенно покраснел, взглянув на Савелова.