По приказу своего лидера фанатики прикладами погнали пленников в тень деревьев. Сейчас начнется кровавое представление, мелькнула мысль. Я даже почувствовал, как похолодели сжимающие цевье автомата пальцы.
Невольники, выстроенные в ряд, покорно ждали своей участи. Белая Чалма стал ходить вдоль «строя» и что-то покрикивать на неизвестном мне языке. Хобот, похоже, понял о чем речь — догадка высветилась на его искривленных кислой усмешкой губах.
— Только не говори, что их сейчас пришьют, — сказал Крот. — Это было бы слишком банально.
— Банально… — передразнил напарника лейтенант. — Много ты понимаешь. Тут речь идет не о банальностях.
— Тогда о чем? — спросил я.
— Нечто эти гаврики учудили, — пояснил Хобот. — Очень нехорошее. А охранники, — кивок в сторону фанатиков, — сильно расстроились и каждого третьего будут воспитывать.
— Как воспитывать?
— Доходчиво.
— Плетью? — решил уточнить Аскорбин с надеждой о хеппи-энде в глазах.
— Пулей…
И в самом деле доходчиво. Я лишь скрипнул зубами. Завидовать этим беднягам не приходится.
— Ситуация, — Крот растянул слово. — Вмешаться мы не можем, но и смотреть, как умирают на твоих глазах люди, тяжело.
— Да?
— Да, — ответил капитан на ехидный вопрос. Глаз его лихорадочно заблестел. — Когда сам обрываешь жизнь, видеть смерть гораздо проще, но наблюдать со стороны — увольте. Слуга покорный, я солдат, а не палач.
— А Женевская конвенция считает по-другому, — съязвил сержант.
— Захлопни варежку, молодой. Тоже мне, гуманист выискался.
— Я что, не предлагал вальнуть главного? — злобно зашипел Аскорбин. — Секундное дело: раз! — и мозги наружу.
— Хватит ругаться, — внезапно подал голос Кобаяси. — Смотрите, что происходит внизу.
Группа перевела взгляд на оазис. Картина была такая: один из невольников вдруг рухнул на колени и, вцепившись в штанину Белой Чалмы, вскричал, моля о пощаде. Во всяком случае, выглядела сия нелицеприятная сцена именно так, потому что в другой руке, протянутой к исламистскому командиру, что-то блестело.
— Твою мать, золото! — Аскорбин был готов вскочить от удивления, но я ему не дал этого сделать.
— Не смей, придурок! — я ткнул чеха носом в горячий песок. — Засветишься сам и других выдашь. Тогда амба заданию. Не кипятись, сержант.
— Да понял я, Лис, — отплевывался напарник. — Понял, пусти только.
Но даже золото не прельстило Белую Чалму — он брезгливо пнул пленника в грудину. Тот отшатнулся, и тогда сабля опустилась на его голову. Фонтаном брызнула кровь.
— Ха, — удивился Хобот, — идейный попался, надо же…
— За идею погибали, лейтенант, — Кобаяси недовольно поморщился. — Сотнями и даже тысячами, — прибавил он.