– А сама што? – буркнул всё тот же «дикий».
– Сама не смогла. Вы же знаете, у нее ребенок будет, ей уже тяжело к вам добираться.
– А кады родит, придет?
– Конечно, придет! – закивал Венчик. – Ну, а сейчас…
«Дикие» повернулись и потопали к деревне.
– Погодите! Куда же вы? – крикнул им вслед парень. – А как же урок?
– Кады придет, тады и будет, – не оборачиваясь, ответил мутант.
– Если кто-то полетит со мной, она будет учить его в Устюге!..
Ноль эмоций.
– Вы хоть книги возьмите! – помахал Венчик вынутой из мешка азбукой. На эти слова «дикие» тоже не отреагировали. Тогда он пожал плечами, достал еще пару учебников, положил их в траву и снова крикнул: – Я их тут оставлю, заберите! Александра Вячесла… – не договорив, он махнул рукой и поплелся к отдыхающим в сторонке «птеродактилям».
В трех других деревнях его ожидало примерно то же – никто не захотел заниматься с Венчиком, а предложение кому-то одному учиться в Устюге вообще проигнорировали. Парень был на грани истерики: он не оправдал доверия Снегурочки, с треском провалил ее задание. Он не просто не сумел найти достойного кандидата в учителя – с ним вовсе не захотели общаться!
Парню не оставалось ничего иного, как воспользоваться последним советом Саши.
– Стёпик, – едва не плача от осознания собственной никчемности, обратился он к «птеру». – Ты Усов Починок знаешь?
– А то! – встрепенулся «птеродактиль». – У меня там знакомый ж-живет. В ш-шаш-шки играть любит[8]. Ты тож-ж, ш-што ли, хош-шь?..
– В какие еще шашки?! – выпалил, взрываясь, Венчик. – Я тебя по-человечески спрашиваю: отнесешь меня туда?!
– Дык, а я по-каковс-ски отвечаю? – выкатил желтые «блюдца» Стёпик. – Орет иш-шо, иш-шь!.. Залазь, давай, в упряж-жь, командир хренов.
Глава 7
Прощупывание почвы
В деревне Матвеевская поселился страх. Местные жители изо всех сил делали вид, что всё у них в порядке, жизнь идет своим чередом, но страху было плевать на внешнюю показуху – он прочно засел в головах матвейчан и никуда уходить не собирался.
Обезглавленное тело Серпа и трупы остальных лузян закопали позади амбара и забросали могилу навозом – как и не было тут никого. Только ведь каждый знал, что, как ни прячь концы в воду, сделанного назад не вернешь. И почти никто не надеялся, что это им сойдет с рук. Нет, никто из деревенских не жалел о содеянном, всё равно бы с голоду зимой поумирали. Но боялись они не столько самого наказания – самым ужасным было его ожидание.
Поэтому, когда в избу Авдея ворвался долговязый Семён и принялся, словно мельница, крутить длиннющими руками, тот сразу всё понял – еще до того, как гость начал вопить: