– Я тож зареклась уж было летать, и чичас-то думала пехом назад шкандыбать, да што уж… Коли ведьмой да Бабой-Ягой люди кличут, надобно соотвейтьствовать, привыкать. Вдруг да понравится – тады девочку Маруськину возьму на воспитание, им и парня хватит.
– Какую девочку? – опускаясь на лежанку, округлила глаза Саша. – Какого парня? Какой Маруськи?..
– А вон той, – мотнула в сторону двери головой старуха. – Какой ишшо-то?
– Она что, яйца уже снесла?! А кто же их сейчас высиживает?
– Каки ишшо яйца?.. – обалдела Матрена Ивановна. – Она те кура, што ль? Ну да, Степан-то, дуралей, как есть петух… Да тока по натуре, а не по организьму. По организьму оне, как и мы, внутрях деток носят. У Маруси двое ужо в пузе растут – девка да парень. Вот тока когда ей рожать – не уразумела я, всё ж не люди они, так што мож и зимой разродится, а мож, наоборот, к лету.
– А Маруся-то сама знает, что она беременная?
– Как ей не знать-то? Не дура ж безмозглая.
– А… Стёпик?..
– Вот тот и впрямь дурень.
– Ну почему вы так Стёпика не любите? Он хороший. Ну, запутался было немножко, но понял же всё…[13] Но я сейчас не об этом. Он-то в курсе, что скоро папой станет?
– Откель ему знать, бестолковому?.. Ладно, ладно, не стану его боле гнобить, хошь ума в ём и впрямь не палата. Тока давай-ка, девонька, поперву тобой займемся. Ложися и лежи тихохонько, не шолохайся, покуда я дивагнозы ставить буду.
Саша легла на спину, и Матрена Ивановна, что-то неразборчиво пришептывая и приговаривая, стала гладить живот девушки, прикладывать к нему ухо, помазала его чем-то травянисто-пахучим, вновь принялась гладить, легонько надавливая то тут, то там…
Саша уже начала мерзнуть – каморка не отапливалась, а на дворе всё же стоял далеко не июль, – когда старуха, отстранившись от нее, наконец-то сказала с явно прозвучавшим в голосе облегчением:
– Вставай, одевайся.
– Так, а что у меня? – встрепенулась девушка. – Со Славиком всё нормально?
– Ну, рази што ненормально девку мужицким именем звать, а так ничо худого нету. Девка как девка. Шибко великой не вырастет, не боись. Сама родишь.
– Какая девка?! – подскочила Саша. – Что вы такое говорите? Там Славик, я же знаю!
– Енто она те сказала, што она – Славик?.. Ну, так и ты всем врала, что Сашок[14]. В мамку девка пошла, видать.
– А вы не могли ошибиться? – едва не плача, спросила девушка.
– Я ж не дура, чай, ошибаться-то, – явно обиделась старуха. – А вот ты – как есть дура. Тебе радоваться надо, што робеночек здоровый, а ты…
– Ой!.. – села на лежанке Саша. – И правда, чего это я? Может, девочка еще и лучше. Помощницей мне станет, посекретничать будет с кем… Да и Глеб, может, девочке-то еще и больше обрадуется. Вот только я же в честь папы его… ее хотела назвать. А теперь как быть? Хотя… Есть ведь прекрасное русское имя – Ярослава. Ее ведь можно будет, пока она маленькая, Славой звать?